Немая
Шрифт:
Сгребла их в охапку, прижала к себе: «Как я умру, когда вы все у меня есть? Ты, Дунечка, Фомка, дед, Ерофей, Боянка и Силыч, Катя и её девочки. И я вас всех люблю!» – мысленно успокаивала я помощницу, а та, размазывая слёзы по щекам, передала брату:
– Сказала, что будет жить.
К дороге, где ждала нас повозка, выходили неспешно. И устали, и настроение у всех после моего приступа было далеко не радужным. До сегодняшнего дня отчего-то не слишком я страдала от своей немоты и проклятья. Есть и есть. Ещё в первые дни нашего знакомства осмотрел меня коллега Осея и диагноз поставил: «Да, проклята девочка. Кем и какое условие снятия, определить сложно. Давайте понаблюдаем. Если будут
«Интересно, он сейчас слышит, о чем я думаю?» – покосилась я на парня, идущего рядом.
– Не слышу. Просто шум, словно лес под ветром гуляет. Вот конкретно на меня мысль направленная легко читается, – угрюмо ответил Ерофей. Потом, прихватив меня за локоть, остановился. – Скажи, неужели я тебе так неприятен, что корчи начинаются от одного только поцелуя?
– Ты дурак? – вспыхнула я и мысленно закричала: – Какие корчи? У меня… на пыльцу такое бывает!
Не знаю, почему я не смогла ему о проклятии сказать. Вот не смогла и всё. Не горло на сей раз перехватило, но будто пустота в голове образовалась. Час от часу не легче. Дальше-то что?
– Ох, как же не ко времени, Дашенька, – покачал головой чародей после того, как я ему всё рассказала. И про два чмока в щёчку, и о невинном касании губами губ, и о реакции на это. И, конечно же, о том, что не смогла признаться жениху, что ношу проклятие. – Вряд ли кто сейчас будет этим заниматься. Перемены в Академии грядут. Все только об этом говорят и думают. Даже студиозусов решили на практики отправить два месяца раньше, чтобы под ногами не путались. Не до поцелуев сейчас будет твоему Ерофею. Обещаю, что в конце лета решим вопрос. Подождёшь?
А у меня есть варианты? Подожду, конечно. Заняться есть чем. После масленичных гуляний у столичного общества наступило трёхдекадное затишье – весенний пост. Не принято было в это время по гостям разъезжать, приёмы устраивать, даже на прогулки ярко наряжаться считалось неприличным. Но в мастерской работа кипела. Освободилось время, чтобы нашить бельевых комплектов в запас, чем и заняла мастериц. Начали пользоваться бешеным спросом воротники разнообразных фасонов и манжеты к ним. В разноцветное нельзя наряжаться, но на белые кружева запретов-то нет. Через стекло витрины можно было увидеть множество моделей, выставленных на болванках, имитирующих женские плечи. Увидеть, зайти и купить. Хоть себе любимой, хоть в подарок.
Потратив тонну нервных клеток и несколько дней, мы с художницами разработали методику курсов по макияжу. Проштудировав свои конспекты, они с первого раза успешно сдали мне теорию. После чего девушки попросили разрешения потренироваться на своих подругах и провести первые курсы бесплатно. Возражать не стала. Характер у близняшек не сахар, и они в любой момент могли или «хвостом вильнуть», решив податься в свободное плаванье, или вылететь со свистом, не оправдав моего доверия. А так будут уже обученные запасные мастерицы, знающие, что у нас интересно, но строго.
После окончания поста планируем начать обучение для всех. Цену за курсы заламывать не стану – серебрушки хватит. Отобью на продаже косметики. Хорошее свойство имеют притирания – они заканчиваются. А сравнив качество традиционных красок и моих средств, уверена, что потребители выберут баночки со стрекозкой.
Взяли под опеку девушек-кружевниц. Екатерина направилась навещать новую работницу, предварительно загрузив съестным небольшую корзину. Правда, и мы с Дуняшей не отстали от старшей подруги. Я пирогов из дома захватила, а у девочки сумка копчёностями пахла.
– Богдан Силыч дал, –
Дом, в котором проживали девушки, когда-то был справным, а сейчас хозяйству явно не хватало мужских рук. Забор покосился, перила на крыльце разболтались, двери просели, половицы скрипели, чадила печь.
Но если не брать во внимание эти огрехи, порядок был идеальным. Даже запаха, обычно присутствующего в доме, где есть лежачий больной, не было. Старшая из сестёр сидела у окна на стуле с высокой спинкой. Перед ней подставка с валиком, на котором выплетался причудливый узор нового кружевного полотна. Рядом на лавке широкий плоский короб, тканью изнутри обшитый, из него свешивается изделие другого плетения – фриволите.
– Доброго здоровьичка, – в пояс кланяется младшая. Суетливо смахивает пыль с и без того чистой лавки. – Проходьте, сидайте, будьте добры.
Садимся, осматриваемся. За незадёрнутой занавеской видна кровать, над которой свисает перекладина, а рядом то ли перила, то ли брусья параллельные. Явно устройства для обезножившей девушки, чтобы при необходимости без посторонней помощи из постели выбраться могла. Меньшая вряд ли поднять сестру сможет.
– Мы вчера так и не познакомились, – начала разговор Екатерина.
– Ой, так я ж вас знаю. У нас вся слободка о вас гутарит. Молодые, а сами, без мужиков, дело своё ведёте. Кто пример с вас берёт, кто завидует…
– Алёна! – одёрнула старшая сестра болтушку. – Гости в доме, самовар поставь, стол накрой.
Девушка всплеснула руками и бросилась к печи, а Дуняша, собрав наши дары, потащила их следом за хозяйкой.
– Вот так живём, – грустно сказала старшая сестра. – Меня Неёла зовут, из рода Туговых мы. Вы не смотрите, что Алёна болтает много – волнуется, что гости у нас знатные. Вот и…
– Вы точно сёстры? – осторожно спросила Екатерина.
– Непохожи? – легко усмехнулась Неёла.
– И непохожи, и говор у вас разный, – подтвердила купчиха.
– Батюшка у нас один, а матери разные. Моя рано умерла, вот меня в монастырь на воспитание и отдала родня отцова. Мне тогда только-только пятый год минул. Матушка-настоятельница у хоть и строгая была, но справедливая. Малышню работой не напрягала, но и бездельничать не позволяла. Рукоделию учили, читать, писать, считать. Даже когда в мастерских уроки по вышивке или по вязанию выполняли, кто-то из послушниц обязательно вслух читал, чтобы голова девичья не была занята пустыми мечтами. Так и привыкла говорить по-книжному. Мне четырнадцать было, когда я домой повидаться приехала. Батюшка с мачехой оставили на меня Алёнку да с ночёвкой на гулянку ушли к родне. Ушли и не вернулись. Угорели все, кто в доме был. Выпили, вьюшку рано прикрыли. Сестрёнке семь лет всего, родне мы не нужны – своих забот хватает. Чтобы с голоду не умереть, стала я кружево плести и на торгу продавать. Зима, а я не привычная к холоду. В монастыре времени свободного долго гулять не было. Из спальни в трапезную, из трапезной в учебный класс, потом мастерская, вновь учебный класс и трапезная. На торгу и застудилась я. Суставы на ногах опухли, ходить больно стало. Лекарь сказал, нет от моей болезни лекарства, и предупредил, что скоро совсем ходить не смогу. Терпела пока могла, а потом да, обезножила. Хорошо, что не одним днём. Готовилась, приспособления всякие придумала, стул вот этот с колёсиками. – Девушка приподняла лоскутное покрывало, и я увидела, что к ножкам прикреплены деревянные кругляши. – Алёнка катать его может по дому, пусть с трудом, но всё не на руках носить. Когда сестрица подросла, стала её учить кружево плести. Вот только не любит она коклюшки, челночком вяжет, и ловко у неё это получается. Вам же понравилось?