Немецкая мечта
Шрифт:
Четвёртый тест – на интеллект. Три блока по двадцать вопросов с четырьмя вариантами ответов, по двадцать пять минут на каждый. Тут я поднапрягся – хотелось показать себя в лучшем виде.
Был тест и на память: мне показали карту примерно с тридцатью названиями и дали несколько минут, чтобы запомнить их, а затем – ту же карту, только чистую. Названия надо было вписать по памяти. Ребята говорили, что если из тридцати названий правильно укажешь десять – уже успех. Я указал пятнадцать, чем вызвал одобрение наставника.
И последний тест – на коммуникацию и взаимодействие в коллективе. Нас разбили на группы по шесть человек. Задание – собрать палатку за полчаса. Сложность в том, что её конструкция неизвестна,
В этих занятиях, а также в непрерывной строевой подготовке, которая, надо сказать, была весьма изматывающая – и забеги на двадцать километров при полной амуниции, с тяжёлыми автоматами, при каждом шаге колотившими тебя по спине, и стрельбы, и бесконечные отжимания и приседания до потемнения в глазах, в этих изнурительных занятиях незаметно пролетели два месяца. Мне казалось, что я уже целую вечность живу в учебке. Я уже и французский стал немного понимать. Поначалу казавшиеся мне тяжёлыми строевые испытания стали даваться легче, я почти втянулся в повседневную жизнь бойца и готов был служить и дальше. Я не сомневался, что меня возьмут, ведь я блестяще прошёл все тесты, лучше, чем большинство новобранцев. Я продемонстрировал прекрасные личностные качества и задатки лидера, сообразительность, высокий интеллект, прекрасную память, умение с честью выходить из сложных ситуаций и выстраивать отношения с товарищами, я уже не говорю о спортивной подготовке, которая тоже оказалась у меня на высоте. Кого ещё брать, как не меня? Я также не сомневался, что и моего закадычного приятеля Тараса, с которым мы стали не-разлей-вода, тоже возьмут, так как он не уступал мне ни в чём.
А тем временем наступила весна. Здесь, на юге Франции, на средиземноморье, весна воспринималась как настоящее лето – тепло, солнечно, повсюду – одуряющий аромат цветов…
Нам объявили, что, поскольку все тесты пройдены, осталось пройти проверку Службы безопасности, или «гестапо», как называли её новобранцы. Меня это не пугало, а вот Тарас почему-то напрягся. Не знаю, как проходил эту проверку он, а меня вызвали в кабинет, где сидели два сотрудника Службы безопасности, один задавал вопросы, неприятно проникая своим пристальным цепким взглядом в самую душу, а второй записывал мои ответы. Я, честно глядя в глаза «гестаповцу», бойко отрапортовал, кто я, откуда, кто мои родители, какое у меня образование. А на вопрос – «Почему я решил служить в легионе» – я также честно ответил, что хотел бы остаться на западе, в частности, во Франции, добросовестно отслужить, получить французское гражданство и уже никогда не возвращаться в Россию, в эту «тоталитарную страну». Ребята предупреждали, что на этот вопрос лучше отвечать честно, без ложного геройства. Так, если скажешь, что готов умереть за Францию – вылетишь тут же, здесь не нужны смертники, сюда приходят не умирать, а зарабатывать. Вроде бы «гестаповца» удовлетворили мои ответы. Он вполне благосклонно кивал головой и даже довольно благодушно мне улыбнулся. Пройдя собеседование в «гестапо», я, выйдя оттуда, облегчённо выдохнул – фффууу… Вот теперь уже точно всё позади. Теперь следующий этап, когда с нами заключат контракт и мы будем носить «кепи бланш».
И каково же было моё удивление, недоумение, отчаяние, когда на другой день, во время «чёрного часа», на плацу, в списке неудачников прозвучали наши с Тарасом фамилии – Могилевский и Терещенко … Как? Почему? Я обращался ко всем в полной растерянности,
Ещё одна мечта умерла… Тяжело хоронить мечты. Я не знаю, каково это – хоронить близких людей, но мечты хоронить тяжело и очень больно…
В день отъезда я всё-таки приступил к одному из наших командиров, который, как мне казалось, выделял меня и относился ко мне с симпатией.
– Что не так? Почему? – вопрошал я.
– Ты – сильно умный, – ответил он, – такие здесь не нужны. А ты, парень, – обратился он к Тарасу, – «гестапо» не прошёл. Не знаю, какое у тебя прошлое, но нашим оно не понравилось.
Нам с Тарасом выдали обратно наши вещи и документы, а также дали каждому на руки по двенадцать тысяч франков, по двести за каждый день службы. Мы вышли за ворота учебки и вдохнули полной грудью воздух свободы, пронизанный солёным средиземноморским бризом и ароматов цветущих растений. Наконец-то вся эта муштра осталась позади! Мы с Тарасом радостно посмотрели друг на друга.
– А всё-таки хорошо, что нас не взяли, – продолжил мою невысказанную мысль Тарас, – я понял, служба в армии – это не моё.
– И не моё, – подхватил я, – терпеть не могу несвободу! Подъём в пять, отбой в девять… И всё по распорядку. Удавиться можно от скуки! Со школы терпеть не могу всякие режимы дня!
– Да, да, – поддакивал Тарас, – всё, что ни делается, всё к лучшему! Зато мы – свободны! Весь мир перед нами! И даже деньги есть на первое время, а там…
Мы не хотели в этот момент думать, что «там», решили жить текущим моментом.
– Ну, куда сейчас? – спросил Тарас.
– Поехали в Марсель! – воскликнул я. – Там – море!
На рейсовом автобусе мы за какие-то полчаса доехали до Марселя. Не передать нашу радость – радость вырвавшихся на свободу молодых парней! Боже мой! Неужели я, ещё полгода назад живший в глубокой Сибири и лишь понаслышке знавший о том, что за границей есть другой мир, другая жизнь, неужели это я всего за каких-то полгода пожил в двух государствах – Германии, где я учился, и Франции, где я служил? Неужели это я, советский парень, сейчас нахожусь в Марселе и стою на берегу Средиземного моря? Эта картина ярко запечатлелась в моей памяти: порт, корабли, покачивающиеся на волнах, трепещущие на ветру французские флаги, посреди бухты – живописный островок с развалинами средневековой крепости, на набережной – дома не нашей, не советской архитектуры, и, как благословение этого прекрасного мира свыше – на высокой горе, над городом – костёл, готическим шпилем пронзающий южное небо… И бескрайнее лазурное море…
Мы с Тарасом зашли в кафе, заказали себе пиццу и пиво. С каким наслаждением мы уминали эту пиццу, щедро сдобренную сыром, беконом и томатами, какой вкусной показалась она после армейских харчей! А пиво… Два месяца воздержания от алкоголя дали себя знать – пиво пошло на ура! Улыбчивая девушка в длинном тёмном фартуке с логотипом кафе с ног сбилась, поднося нам бокал за бокалом. Пиво совсем расслабило нас. Выйдя из кафе, мы побрели по берегу моря и, в десяти минутах ходьбы от порта, набрели на городской пляж, где жарилось на солнышке несколько десятков горожан. С удовольствием мы скинули с себя одежду, обувь и пошли искупаться. Вода, разумеется, была ещё холодная, но для нас искупаться казалось делом принципа. Как это – быть у моря и не окунуться? Мы разбежались, бросились в воду, окунулись с головой и почти сразу выбежали обратно на берег освежённые и сразу протрезвевшие, растянулись на жиденьком песке, подставив южному солнцу наши бледные тела. На влажных губах таял солёный привкус моря…