Немертвый в саду добра и зла

Харрисон Ким

– Мы ищем Жаклин.

Миа протянула руку к слезе, и Айви подтолкнула ее ближе. Женщина опустила свой клатч и взяла пакетик, скользя белым ногтем по печати.

– Эй, - воскликнула Айви, поднимаясь.

Миа застыла, глядя сквозь солнечные очки.

Затаив дыхание, Айви остановилась, ее вампир быстро потянулся к пакету с доказательствами и дернулся назад. Глаза женщины были отвратительно бледно-синими, близкими к альбиносу, но это была болезненная пустота, которая остановила Айви. Она замерла, ее сердце колотилось от примитивного голода, который в них читался за железной сдержанностью.

Женщина удерживала голод, глубины которого Айви немного попробовала. Но Айви достаточно знала о сдержанности, чтобы видеть знаки, что ее контроль был абсолютным: отсутствие эмоционального выражения на лице, жесткость, с которой она держалась, мягкая точность ее дыхания, осторожные движения, которые она делала, как будто она потеряет контроль, если двинется слишком быстро и прорвется через оболочку ауры и воли.

Потрясенная и восхищенная тем, что женщина так уверенно держится, Айви смиренно села.

Улыбка появилась на лице Мии. Треск от ломки печати был громким, но Айви не остановила ее, даже когда та вытряхнула слезу в ладонь и изящно коснулась ее быстро языком.

– Вы нашли ее на месте преступления?
– спросила она, и когда Айви кивнула, она добавила, - Эта слеза не рабочая.
– Айви вздохнула, чтобы запротестовать, но Миа прервала, - Вы нашли ее в комнате, пропитанной страхом. Если бы она работала, то каждый пучок эмоции ушел.

Удивленная, Айви боролась, чтобы держать свои эмоции закрытыми. То, что комната пропахла страхом, когда она вошла, не было в докладе. Поскольку она испортила место преступления, это казалось бессмысленным. Это могло быть ошибкой, но внесение изменений в ее доклад будет выглядеть сомнительно.

Миа положила слезу обратно в сумку.

– Жаклин не убийца. И это ни одна из моих сестер. Мне жаль, но я не могу помочь вам, офицер Тамвуд.

Пульс Айви участился. Думая, что Миа защищает свою семью, она сказала, - Мужчина признается, что убил жертву, но не знает, почему он это сделал. Наша теория - Жаклин оставила слезу, зная, что в семье периодически было домашнее насилие, и это скроет ее преступление. Пожалуйста, Миа. Если мы не найдем Жаклин, то невинный человек будет приговорен за убийство своей жены.

Треск сломанной печати был оглушительным, и Айви задалась вопросом, каков же на вкус черный кристалл.

– Слеза старше недели не будет работать как канал для эмоций, - сказала Миа.
– И раз эта слеза принадлежит Жаклин, - она положила пакетик на стол, - то ей по меньшей мере три года.

Желая знать, как она объяснит, почему настоящая печать была сломана, Айви нахмурилась. Это было пустой тратой времени. Точно также, как она не сказала Арту об этом.

– И как вы узнали это, мэм?
– сказала она разочарованно.
– Вы не можете узнать возраст слезы.

За ее черными очками, Миа улыбнулась, показав зубы, ее клыки были длиннее чем у человека.

– Я знаю это, потому что убила Жаклин три года назад.

Спокойно и неторопливо, Айви встала и закрыла дверь. Гул ксерокса прекратился, и Айви вернулась к столу в новой тишине, пытаясь сохранить контроль над эмоциями. Она смотрела на женщину, ничего не видя в ее спокойствии. Она, молча, ожидала объяснений.

– Нас не очень любят, - сказала Миа прямо.
– Жаклин стала небрежной, она вернулась к старым традициям, убивала людей, чтобы поглотить их энергию смерти вместо того, чтобы брать несерьезные окружающие эмоции, которые закон Внутриземельцев дает нам.

– Так ты убила ее.
– Айви позволила себе глубокий вдох. Эта женщина чертовски пугала ее своим небрежным признанием настолько отвратительного действия.

Миа кивнула, подол ее платья, казалось, двигался сам в неподвижном воздухе.

– Мы сами у себя полиция, не доводим до разборок у Внутриземельцев.
– Она улыбнулась.
– Ты понимаешь.

Думая о Пискари, Айви опустила глаза.

– Мы существенно не отличаемся друг от друга, - сказала женщина легко.
– Вампиры тоже крадут психическую энергию. Ты просто неуклюжа в этом, имея необходимость брать кровь с этим в качестве переносчика.

Айви медленно подняла голову в понимании, прогоняя чувство вины. Вообще только вампиры знали, что часть ауры человека переходила с кровью, но банши тоже знали, поскольку они видят это, когда питаются сами. Более чистая форма хищничества, которая разделяла душу и облегчала ее изъятие из тела. Человек мог заменить значительное количество, но если взять слишком много ауры слишком быстро, то тело умрет. Айви всегда думала, что банши были выше на эволюционной лестнице, но возможно и нет, они не видели, когда остановится, как вампиры, которые использовали видимые признаки потери крови для остановки.

– Это не то же самое, - выступила Айви.
– Никто не умирает, когда мы питаемся.

– Умирают, если вы берете слишком много.

Айви подумала о теле в холодильнике Пискари.

– Да, но когда вампиры питаются, они дают столько же эмоций, сколько и забирают.

И хотя Миа не двигалась, Айви напряглась, когда небольшая женщина, казалось, собрала тени в комнате, заворачиваясь в них.

– Только живые вампиры с душой дают, а также берут, - сказала она.
– И вот почему ты страдаешь, Айви.

Ее голос, низкий и насмешливый, потряс Айви, от того как она использовала ее имя.

– Ты все еще могла бы найти красоту среди уродства, если бы была достаточно сильна, - продолжала Миа.
– Но ты боишься.

Внутри у Айви все сжалось, а по коже пошел холодок. Это было слишком близко к тому, что она искала, как раз когда она отрицала, что это существовало.

– Ты не можешь найти любовь во взятии крови, - сказала она, полная решимости не расстраиваться и невольно накормить эту... женщину.
– Любовь красива, а кровь жестоко удовлетворяет уродливую потребность.

– И тебе не нужна любовь?

– Это не то, что я сказала.
– Айви чувствовала себя нереально, и она схватилась за край стола.
– Кровь - не способ показать любовь.
– Голос Айви был мягким, но внутри она кричала. Она так бесилась, что не могла успокоить друга, не заражая его своей жаждой крови. Смешение ее потребности в любви и ее потребности в крови портило любовь и делало ее мерзким. Ее желание разделить эти два понятия было так близко, столь уязвимо, что она почти задохнулась, когда Миа покачала головой.