Немезида (пер. А. Андреева)
Шрифт:
Идеальное положение для Ротора!
И тем не менее подавляющее большинство роториан проголосовали за то, чтобы поселение перешло на орбиту вокруг Эритро. Питт устал объяснять, что здесь они будут постоянно подвергаться психологически вредному воздействию красного света, будут связаны по рукам и ногам гравитационным объятием Мегаса и Эритро, что им, возможно, все равно придется отправляться в пояс астероидов за материалами. Питт горячо обсуждал эту проблему со своим предшественником на посту комиссара Тамбором Броссеном. Сильно постаревший Броссен не скрывал, что новая роль старейшего советника нравится ему намного больше, чем прежняя должность комиссара. (Все знали его слова о том, что в отличие
— Джэйнус, нет никакой надобности в том, чтобы все роториане во всем соглашались с вами. Пусть изредка они поступают, как им заблагорассудится; тем легче они согласятся с вами позднее. Если они хотят, чтобы Ротор вертелся вокруг Эритро, пусть так и будет.
— Но, Тамбор, это же бессмысленно, вы это понимаете?
— Конечно, понимаю. Однако я знаю и то, что раньше Ротор постоянно находился на орбите вокруг планеты. Роториане к этому привыкли и не хотят другого.
— Раньше Ротор был на околоземной орбите. Эритро — это не Земля, он ничем не напоминает Землю.
— Это планета, к тому же планета примерно такого же диаметра, что и Земля. На Эритро есть континенты и моря. Там есть атмосфера, содержащая кислород. Можно пролететь тысячи световых лет и не найти другой планеты, более похожей на Землю. Повторяю: пусть люди выберут для Ротора такую орбиту, какая им нравится. Питт последовал совету Броссена, хотя внутренне никак не мог согласиться с таким решением. Теперь на орбите вокруг Эритро находились и Новый Ротор, и два других строящихся поселения. Готовы были и проекты поселений в поясе астероидов, но роториане явно не торопились воплотить эти проекты в жизнь.
Комиссар был уверен, что за все годы после открытия Немезиды выбор орбиты вокруг Эритро был самой большой ошибкой. Этого нельзя было допускать. И все же — мог ли он тогда настоять на своем? Мог ли приложить для этого еще больше усилий? Возможно, это привело бы лишь к его отставке и выборам нового комиссара.
Серьезная проблема — ностальгия. Людям свойственно оглядываться назад, и Питту не всегда удавалось заставить их повернуть головы и посмотреть вперед. Вот хотя бы тот же Броссен… Он умер семь лет назад у Питта на руках. Случилось так, что только Питту удалось понять смысл последних слов умирающего старика. Броссен знаком поманил Питта, и тот наклонился к умирающему. Слабой высохшей рукой Броссен притянул Питта еще ближе и прошептал: «Как ярко светило на Земле Солнце», — и умер.
Роториане не могли забыть, каким ярким было Солнце и как зеленела трава на Земле, поэтому они отчаянно возражали против разумных доводов Питта и требовали, чтобы Ротор остался на орбите возле планеты, которая была совсем не зеленой, и вокруг светила, которое совсем не было ярким.
В результате они потеряли добрых десять лет. Если бы они с самого начала обосновались в поясе астероидов, то уже ушли бы далеко вперед. В этом Питт был убежден.
Одного этого было достаточно, чтобы он навсегда почувствовал отвращение к Ротору. Но этого мало, на Эритро было нечто худшее, гораздо худшее…
Ненависть
Глава 20
Случилось так, что Крайл Фишер, который дал землянам основание полагать, что цель полета Ротора не так уж очевидна, позже натолкнул их и на другую любопытную мысль.
Со времени возвращения на Землю прошло два года, и Крайл стал понемногу забывать поселение. Юджинию он почти не вспоминал, но память о Марлене была источником постоянной боли. Мысленно Крайл уже не разделял Марлену и Розанну. Запомнившаяся ему годовалая дочь и семнадцатилетняя сестра слились в его сознании в одно лицо. Крайл не мог пожаловаться на жизнь. Ему назначили довольно щедрую пенсию и даже нашли подходящую работу — необременительную должность, где от него требовалось принимать решения в тех случаях, когда заранее было известно, что эти решения ни на что не повлияют. Крайл считал, что Бюро простило его, в частности, и за то, что он вспомнил брошенные в запальчивости слова Юджинии:
«Если бы ты знал, куда мы направляемся…»
Вместе с тем Крайла не покидало ощущение, что за ним постоянно наблюдают, и это было оскорбительным.
Время от времени появлялся неизменно дружелюбный и настойчиво любознательный Гаранд Уайлер, всегда умудрявшийся так или иначе склонить Крайла к очередному разговору о Роторе. Вот и сейчас он явился и снова, как Крайл и ожидал, завел речь о Роторе.
— Прошло почти два года. Что вы еще от меня хотите? — раздраженно спросил Крайл.
— К сожалению, Крайл, я сам этого не знаю, — признался Гаранд. — Все, чем мы располагаем, — это единственная фраза твоей жены. Очевидно, этого слишком мало. За те четыре года, которые вы прожили вместе, она должна была сказать еще хоть что-то интересное для нас. Вспомни ваши разговоры, обмен вроде бы ничего не значащими фразами. Не было ли там чего?
— Гаранд, ты уже пятый раз спрашиваешь меня об этом. Меня допрашивали, гипнотизировали, проверяли на анализаторе мыслей. Меня выжали как лимон, и во мне ничего не осталось. Выберите себе другую жертву и оставьте меня в покое. Или дайте мне возможность вернуться на работу. У нас добрая сотня поселений, и на каждом есть друзья, доверяющие друг другу, и враги, шпионящие друг за другом. Может быть, кто-то из них знает — или сам не догадывается, что знает.
— Старик, честно говоря, мы уже давно работаем в этом направлении. И очень много внимания уделяем Дальнему Зонду. Можно с большим основанием предположить, что роториане обнаружили что-то, не известное всем нам. Мы никогда не посылали аппарат, подобный Дальнему Зонду. И ни одно другое поселение не посылало. Это смогли сделать только на Роторе. Значит, то, что обнаружили роториане, должно находиться среди данных, переданных Дальним Зондом.
— Хорошо. Тогда изучите эти данные. Их должно хватить на несколько лет работы. Что до меня, то оставьте меня в покое. Все оставьте.
— Да, конечно, данных достаточно, чтобы загрузить нас работой на долгие годы, — спокойно продолжал Гаранд. — Роториане выполняли Договор об открытом обмене научной информацией и предоставили ее нам. В частности, у нас есть снятые Дальним Зондом фотографии звездного неба во всех диапазонах длин волн. Фотокамерам Дальнего Зонда были доступны почти все участки неба. Мы детально изучили их и не нашли ничего интересного.
— Ничего?
— Пока ничего. Как ты правильно заметил, мы будем изучать их еще годы. Конечно, мы обнаружили несколько интересных аномалий, которые привели в восторг астрономов. Они довольны и заняты своим делом, но мы не нашли ни малейшей зацепки, ни одного намека на то, куда направился Ротор. Во всяком случае пока не нашли. Полагаю, во всех этих данных вообще нет ничего такого, что могло бы натолкнуть нас, например, на мысль о существовании планет, обращающихся вокруг одной из больших звезд системы Проксима Центавра или близкой, похожей на Солнце звезды, о которой мы ничего не знаем. Что касается меня, то я и не ждал от этих данных многого. Разве мог Дальний Зонд увидеть что-то такое, что мы не в состоянии заметить из Солнечной системы? Ведь Зонд улетел всего лишь на пару световых месяцев, так что принципиальных различий быть не должно. И все же мы чувствуем, что роториане увидели что-то не известное нам. Поэтому мы и пришли снова к тебе.