Немезида. Война в тенях.
Шрифт:
Переменчивая аура начала темнеть и стала угольно-черной. Такое Йота уже видела — это был образ ее собственного психического облика. Он изображал ее, и Йота вдруг ощутила, как ее собственная сила неудержимо притягивается этим переменчивым и изворотливым убийцей.
Он был похож на нее и одновременно другой. Хитроумные механизмы анимус спекулум всасывали пси-потенциалы и превращали их в смертельный разряд, а этот человек… это непредсказуемое нечто могло то же самое проделывать самостоятельно.
Это кровь помогла ему. Ее кровь, проглоченная,
Йота закричала; впервые в жизни она по-настоящему закричала, познав непроницаемую глубину ужаса. В ее мозгу вспыхнули огни, и она выпустила их. Он рассмеялся, когда огни подкатились к нему и, отразившись, понеслись назад в пространстве и времени.
Рот Йоты наполнился пеплом, и ее крики смолкли.
Это мгновение растянулось на целую вечность. На площади Освобождения не было слышно ни единого звука, ни единого вздоха, как будто всю энергию и все чувства из атмосферы унесло в вакуум. Абсолютное неприятие произошедшего заставило замереть весь Дагонет.
В следующую секунду хрупкое оцепенение разбилось, словно стекло, и толпу охватил хаос, вызванный двумя бурными потоками горя и ярости. Люди устремились вперед, опрокидывая металлические барьеры, и волна медленно покатилась к неровной линии остолбеневших солдат оцепления. Кто-то из них обнажил оружие, другие, не сумев оправиться от шока, были поглощены накатившимся валом.
Койн, повинуясь непонятному для каллидуса импульсу, спрыгнул с цоколя колонны и пробежал к ряду потрескивающих генераторов защитного поля. Никто и не подумал его останавливать. Потрясение здесь ощущалось так сильно, что висело в воздухе, словно дым.
Огромные Астартес уже образовали боевое кольцо вокруг тела своего командира и поводили дулами болтеров из стороны в сторону, отыскивая возможную цель. Койн не мог не восхищаться их дисциплинированностью. Обычные люди сразу впали бы в ярость — и каллидус не сомневался, что за этим дело не станет.
Один из них оттолкнул стоявшего на пути товарища и резким движением сдернул с головы шлем. Койн увидел, как на одно мгновение суровое лицо воина исказилось от неподдельного горя и боли — такие чувства можно было испытывать только к очень близкому человеку, к родному брату. Ассасин был так близко, что смог рассмотреть шрамы на его лице и значок брата-сержанта Тринадцатой роты.
Здесь что-то было не так. Согласно разведывательным данным о Сынах Хоруса, их примарх всегда путешествовал в сопровождении почетной стражи, состоящей из офицеров. Их знали как братство Морниваль.
— Мертв, — донесся до него напряженный голос Астартес. — Убит трусами…
Койн подошел как можно ближе и встал рядом с двумя встревоженными майорами СПО, которые никак не могли решить, идти ли им к Никрану и остальным аристократам или остаться здесь и ждать приказов от Астартес.
Сержант нагнулся над телом и стал что-то делать, но Койн не мог видеть, что именно. Когда Астартес выпрямился, в его руке была латная рукавица. Но нет, это не рукавица.
Но Хорус не…
— Мой капитан! — горестно воскликнул сержант, поднимая болтер. — Мой капитан…
Сердце в груди Койна превратилось в холодный камень. Краем глаза он увидел, что губернатор отделился от группы аристократов и двинулся по ступеням к тому месту, где стояли Астартес. Гвалт в толпе становился все громче, и Койну приходилось напрягать слух, чтобы разобрать, что говорит сержант в вокс-передатчик, вмонтированный в шейное кольцо бронекостюма.
— Это Корда, — кратко доложил он. — Местность не безопасна. Повторяю: не безопасна. Нас обстреляли. Брат-капитан Седирэ… убит.
Седирэ. Это имя капитана Тринадцатой роты было знакомо Койну. Но это невероятно. Воин, которого застрелил Келл, был одет в мантию, уникальную накидку, принадлежащую самому примарху…
— Хорус?! — кричал на бегу Никран сквозь сбегавшие по щекам слезы. — О, ради звезд, нет! Только не Воитель, пожалуйста!
— Приказ? — спросил Корда, игнорируя причитания аристократа.
Койн не мог слышать слов, переданных в наушник сержанта, но напрягшаяся челюсть космодесантника безошибочно подсказала ему ответ. Каллидус тревожно вздрогнул и, развернувшись, стал торопливо спускаться вниз, к толпившимся на площади людям. Вслед ему донесся звонкий умоляющий голос Никрана, и Койн задержался на середине спуска. Губернатор с рыданиями разводил руками перед массивной серой фигурой Астартес. Слов уже было невозможно разобрать, но Никран явно о чем-то просил Корду или пытался оправдаться.
Едва заметным движением воин поднял свой болтер и выстрелил в губернатора в упор, разорвав снарядом его тело пополам. Воины Корды, как один, мгновенно последовали его примеру и, повернув оружие на аристократов, начали их истреблять.
Сержант Астартес, перекрывая грохот болтерной стрельбы, передал полученный приказ, и его слова пронзили объятую ужасом площадь словно кинжалом:
— Сжечь этот город!
Соалм брела по разгромленному лагерю, неся в одной руке бактган, а другой тащила металлический контейнер. Леди Синоп, ковыляя следом, держала вторую ручку ящика и изо всех сил старалась ей помочь. Все ее солдаты уже погибли.
Насыщенный пылью воздух стал еще тяжелее от грома выстрелов и боли, и, казалось, им нигде от этого не скрыться.
Соалм наткнулась на стену хижины как раз в тот момент, когда их настигла волна эфемерного ужаса. Воздух от псионического разряда стал густым и скользким — а потом она услышала оглушительные вопли Йоты, усиленные вокодером шлема кулексус.
— Святая Терра! — прошептала пожилая женщина.
Это мог быть только предсмертный крик Йоты — никакому другому голосу не удалось бы передать такую ужасную боль.