Немезида
Шрифт:
Моя потребность в нем была настолько острой, что у меня перехватило дыхание.
Его губы прижались к моему виску, мягкими поцелуями осыпая щеку, а затем он провел ими по изгибу моей шеи, клеймя меня и посылая еще одну волну мурашек по моей коже.
Я еще сильнее прижалась к нему, тихий стон сорвался с моих губ и пронесся по атмосфере.
Напряжение, витавшее вокруг нас, было настолько подавляющим, что ледяная волна осознания пронеслась по моему позвоночнику, напоминая, что я должна положить этому конец.
Пока
Я проглотила комок в горле и набралась смелости, чтобы оттолкнуть его против своей воли.
— Мы не можем этого сделать, — прошептала я так тихо, что не была уверена, услышал ли он меня.
Но прежний ток электричества между нами внезапно испарился, и Тео замер позади меня, услышав мое признание. Он схватил меня за подбородок и повернул так, что я оказалась лицом к нему.
Он наклонил мою голову вверх, но мой взгляд был устремлен вниз.
— София, посмотри на меня, — попросил он, крепче сжав мой подбородок.
Я посмотрела на него в темноте: его глаза были темными и блестели от замешательства при свете луны, серебряный свет падал на углы его щек, сильные линии его шеи напряглись от тяжести моего признания.
— Что ты имеешь в виду под мы не можем этого сделать? Не можем что сделать, София? — спросил он, склонив голову набок, удивленный внезапной переменой в моем поведении.
Его рука оставила мой подбородок, когда он потянулся ко мне, но я сделала шаг назад.
Воздух покинул мое тело, когда ложь вырвалась наружу.
— Я имею в виду, что мы не можем сделать этого. — Я жестом показала между нашими телами. — Нас.
— Прости? — сказал он, ошеломленный, тяжесть моих слов заставила его попятиться назад, как будто я физически толкнула его.
— Я замужем и пока не хочу порвать с ним, — солгала я, надеясь, что темнота, окружавшая нас, скрыла мое болезненное выражение лица.
Тео знал меня слишком хорошо. Слишком хорошо, чтобы понять, что я лгу. Но я надеялась, что в темноте он не сможет расшифровать мои слова так легко, как обычно. Я надеялась, что резкость моих слов причинит ему достаточно боли, чтобы он отпустил меня.
Я стала профессиональной лгуньей и ни разу не чувствовала себя виноватой за любую ложь, которая помогла мне попасть сюда, но, блядь, это было тяжело. Я ненавидела себя за то, что так поступила с ним.
Он стоял неподвижно, потрясенный жестоким эхом моих слов.
— Я не могу отказаться от этого брака, — добавила я.
Он огрызнулся и шагнул вперед, так что моя спина оказалась плотно прижатой к перилам. Мои руки вцепились в него, сопротивляясь желанию прикоснуться к нему.
Он провел рукой по моей груди, прижимая ладонь к тому месту, где под грудной клеткой покоилось сердце.
— Это мое. И всегда было моим, — заявил он, медленно и обдуманно произнося каждое слово, когда придвинулся ближе, прижимаясь ко мне спереди.
Мое сердце разорвалось
Он вздрогнул, несколько раз моргнул, как будто я дала ему пощечину. Наконец он отпустил меня и быстро отстранился, и я сразу же почувствовала его запах, окутывающий меня.
Холодный воздух пронесся надо мной, вытесняя прежнее тепло, которым он обжигал мою кожу, и я обхватила себя руками, пытаясь сдержать его.
Прежняя теплота в его глазах растворилась в жгучей ярости, мои слова, наконец, закрепились в его сознании, моя ложь, казалось, сработала. Его взгляд ожесточился, а челюсть сжалась, мое предательство ударило его прямо в грудь, расколов ее, чтобы я могла наблюдать, как она кровоточит.
— Ты серьезна, — сказал он через некоторое время. Я не отводила глаз от его груди, отказываясь встретиться с его холодным взглядом. — Ты выбираешь его вместо меня, да? Я видел, что сегодня вечером тебе было с ним довольно комфортно. Он то, чего ты хочешь? — Его голос сочился ядом.
«Нет, — хотела я крикнуть ему. — Ты — тот, кого я хочу, но я не могу получить тебя. Не сейчас.»
Я хотела признаться, хотела остановить его, не дать ему уйти. Я хотела взять назад все то, что только что сказала ему, но не могла.
Поэтому я выбрала самый простой выход. Молчание.
Тео покачал головой, выражение его лица стало стоическим, а затем его взгляд переместился на горизонт позади нас, и он издал сардонический смешок. Он сжал губы и кивнул, похоже, соглашаясь с моим решением.
Я чувствовала, как его сердце сжимается из-за ран, которые я нанесла, и как последствия этого становятся злокачественными в моей крови.
— Хорошо, София. Если ты этого хочешь, — наконец сказал он.
От его отстраненного тона у меня на глазах навернулись слезы. Я смотрела, как он уходит, захлопывая за собой стеклянные двери, и исчезает из виду.
Я стояла и дрожала, борясь с желанием пойти за ним и все объяснить. Я хотела побежать за ним и умолять о прощении, разоблачить свою ложь, потому что видеть опустошенное выражение его лица причиняло мне больше боли, чем я могла себе представить.
Но я должна была напомнить себе, для чего было это все.
Отряхнувшись, я вернулась в дом. Убедившись, что внизу больше никого нет, я направилась к распахнутой форточке, где со времени моего визита на прошлой неделе находилось все необходимое для убийства Виктора.
Я заметила, что камера мерцает. Я отошла от нее, зная, что в камеры, которые охватывали эту сторону здания, вмешались и они показывали копию записей прошлой ночи.
В другие камеры не были повреждены, поскольку они были нужны мне, чтобы показать людей, которые пришли сегодня вечером. Но поскольку эта сторона здания была предназначена только для гостей, это не вызовет подозрений.