Немного о героях

ИСТОРИИ РАЛИОНА – 4 В подвалах монастыря, только что оборудованных под типографию, было, как и сотни лет назад, сыро, душно и неуютно. Библиотекарь долго смотрел на огромную машину, выглядевшую, словно многорукое чудовище из металла и осторожно прикоснулся к слабо светящемуся ромбу на передней панели. Ничего особенного не случилось, но помещение затопил мягкий, приятный для глаз свет.

Все таки он не доверял магии. Привыкнув к медитации и приносимых ею состояниям разума, близким к божественности (или даже к нирване, как говорили приверженцы одного из сравнительно новых учений), он оставался недоверчивым по отношению к иным нематериальным воздействиям. Что бы ни говорили, а постоянство — великое благо, консерватизм — лучшее лекарство. И все же времена меняются, и надо постепенно приспосабливаться к ним.

Была ночь; все писцы теперь заняты набором матриц — у них новая работа — сидеть здесь, в подвале, занимаясь переносом бесценных сокровищ мысли на бумагу — и производя не одну две копии в год, как раньше, а десятки тысяч в неделю. Благое дело, если пустить на нужды веры. А если на другие нужды?

Библиотекарь вздохнул, мысленно проклял радикулит, который донимал его третий десяток лет и склонился над полкой, где лежали самые древние, едва сохранившиеся манускрипты. Им первым идти в размножение, и — после этого — в музей. Посланцы Магической Академии долго говорили с настоятелем, уговаривая его перенести все в форму к ил иа н , записанных сцен — со звуком, движением и, как говорят, даже с осязательными ощущениями.

Настоятель, понятное дело, отказался… лишь когда память людская не сможет долго хранить изображения, тело — помнить фигуры танцев и ритуальных движений, а слух — мелодии и слова, только тогда он даст разрешение на это. Так что его, библиотекаря, вотчина, будет первой, что сдастся прогрессу.

…Ему все еще не спалось, и библиотекарь извлек один из самых ветхих свитков, помещенных «истор. зам.», развернул его, действуя руками с величайшей осторожностью, и принялся читать. Шорохи, стоны сквозняка и однообразный звон капающей воды были ему сопровождением.

«Когда Люди еще не являлись признанной и могущественной расой, были их империи мелки и занимались бесконечным выяснением отношений друг с другом. Князь Терсомил, по прозвищу Чародей, правил в те дни северной окраиной Змеиного острова. Его другом и соратником был молодой, но могущественный маг Динсавир, который прославился тем, что в считанные месяцы избавил остров от красного мора, ниспосланного небесами за грехи.»

Быстрые легкие шаги взлетели по длинной парадной лестнице и оборвались так же неожиданно, как и возникли. Динсавир из Менрилла со вздохом погасил горелку и повесил фартук на место. Воистину, сегодня не получится заняться делом. Впрочем, когда визит наносит сама Ирлиан, огорчаться нечему.

Ирлиан была дочерью первого советника князя Терсомила, Гинна из Лиддона. Советник был известен своей раздражительностью и мстительностью, и на дух не переносил магов. Так что, несмотря на взаимную привязанность Ирлиан (что была полной противоположностью отцу) и Динсавира, их совместное будущее было, мягко выражаясь, неопределенным. Динсавир не раз думал об этом, но всякий раз ничего не приходило в голову. Впрочем, в смутные времена, когда человек человеку — волк, трудно надеяться, что представитель столь противоречивой профессии, как маг, мог бы рассчитывать на всеобщее уважение и счастье. Скорее наоборот.

Даже спасение родственников самого Гинна от лихорадки Церх (которую здесь называли красным мором и лечили, преимущественно, молитвами) не повлияло на настроение вельможи. Жадный до денег и недоверчивый ко всем, кто был ему неподвластен, он по прежнему в упор не видел молодого мага. Такова жизнь…

Впрочем, как крайнее средство, оставалось совместное с Ирлиан бегство. Так что какая то надежда оставалась.

Правда, сейчас, когда она ждала его за дверью, грустные мысли в голову не шли.

— Доброе утро, Дин! — Ирлиан возникла на пороге и помахала рукой. — Князь хочет тебя видеть. Что то очень срочное, так как послал особого гонца…

— А ты отрастила себе крылья, — подвел итог Динсавир, — и прилетела сюда первой. Я угадал?

Ирлиан засмеялась.

— У князя во дворце много ушей, а язык моего дорогого папы не умеет хранить секреты… Я знала об этом еще вчера.

— Что то стряслось?

Девушка пожала плечами.

— Говорят, снова дракон. Сжег еще одну деревню. Вся округа переполошилась, требуют, чтобы что нибудь с ним сделали…

Маг вздохнул. Дракон, что второй месяц опустошал окрестности, вел себя как то странно. Обычно его крылатые и огнедышащие сородичи не торопились покидать свои логова далеко отсюда, за безбрежным океаном. Этот же словно задался целью — истребить все живое на севере острова.

— И все же, Ирлиан, как ты здесь очутилась?

Девушка с невинным лицом извлекла из складок платья короткую палочку, выточенную из очень твердого дерева. Несколько рун виднелось на ее полированной поверхности.

Маг вздохнул.

— Что ни говори, князь умеет хранить свои сокровища. Как ты умудрилась стащить это у него?

— Не у него, глупый, — Ирлиан протянула палочку Динсавиру и тот с кислым выражением лица спрятал ее в карман. — У отца. Откуда он ее взял, сам спроси.

Час от часу не легче!

Первый советник постоянно твердит о своей неприязни к магии, а сам потихоньку прибирает к рукам разнообразное снаряжение. Что там еще пропало недавно у князя? Несколько колец невидимости, семимильные сапоги… Надо бы сказать князю пару слов…

— Отец приглашает тебя на праздник Равноденствия, — Ирлиан потянула его за рукав, — слышишь?

— Что? — Динсавир не поверил своим ушам. — С чего это вдруг?

— Должно быть, боги вернули ему часть разума, — сказала Ирлиан с серьезным лицом, хотя глаза ее смеялись. — Так придешь?

— Если только князь не пошлет меня на съедение дракону, — ответил он.

— Спасибо за приглашение. Ну что, отправить тебя обратно?

— Ага, а не то меня потеряют, — Ирлиан оглянулась, словно ожидая увидеть за портьерой отца и заговорила шепотом. — Я приеду через восемь дней, хорошо? Никуда не уезжай!