Немой крик

Дана Стар

Я ненавижу неудачников. Особенно в моём доме. Мои прадеды были великими графиями, у них в подчинении числилось более двух тысяч крепостных душ. Они воспитывали их жёстко, а за провинность, бывало, отсекали пальцы. Уважение к нашему роду передавалось из поколения в поколение. То, что сделала Лина… должно понести серьёзное наказание.

Я не смог это сделать. Не смог отхлестать девчонку по рукам, хотя должен был. По сути, она моя рабыня, а не работница. Она здесь долг отрабатывает. Долг, длиной в полжизни.

По её потемневшим глазам, было видно, что

Лина опрокинула поднос специально. Неужели… неужели девочка влюбилась? И что это было тогда? Не иначе, как проявление ревности?

Бить засранку не стал. Просто за шкирятник схватил и на улицу вышвырнул. Знаю, что ублюдок. Знаю, что прокажённый! Но не смог контролировать внутреннего беса, да и подчинённые подумали бы, что я в тряпку превратился, а честь Лизы для меня так… пустое место.

Уж лучше холодная улица… чем острая плеть.

ГЛАВА 14.

Белые хлопья падали отовсюду, превращая окружающий мир в одно огромное и пушистое облако. На улице было тихо. Лишь изредка эту мрачную тишину нарушало завывание северного ветра и нервное постукивание зубов. Моих зубов. Потом что через пару долгих минут я буквально превратилась в застывшую сосульку. И уже не чувствовала ни рук, ни ног, ни частоты собственного дыхания. Мои волосы покрылись толстым слоем льда, а руки — посинели и распухли, утратив чувствительность. Но этот, пронизывающий до самых суставов холод, отрезвлял, заставляя на миг забыть о чудовищной душевной боли.

Не знаю точно сколько времени я просидела на крыльце, буквально корчась от боли, будто от сильных электрических ударов, когда меня со всех ног атаковала беспощадная метель, своими острыми осколками дырявя каждый нерв в мертвеющем теле, но на улице уже стемнело, а на территории поместья зажглись фонари.

Когда сил бороться со своими бедами не осталось я, закрыв глаза от горя и безнадежности, просто повалилась боком в сугроб, улетая куда-то далеко-далеко, где всё существующее утратило смысл. Впервые в жизни мне стало спокойно. Мне показалось, что вот-вот и моя душа очистится от грехов и обретёт долгожданную свободу. В этом мире я никому не нужна. Брошенная, безродная собачонка… Никто и не заметит, никто не будет оплакивать, если я вдруг навсегда исчезну.

Как только тело буквально утонуло в холодной трясине из белой ваты, там, за своей спиной, я услышала громкие вопли.

***

Они не позволил мне превратиться в мёртвую статую. Служанки, вопреки запретам Хозяина, занесли меня в дом, уложили в комнате и принялись усердно отогревать одеялами. Я не хотела просыпаться, чтобы снова возвращаться в этот вечный хаос. Дмитрий уже в который раз показал мне своё истинное лицо. Лицо кровожадного демона. От этого понимания моё сердце в груди разрывалось в лохмотья. Знаю, что я сама виновата… но я ведь человек! Живой человек! Который чувствует и которому очень и очень больно! Я не безмозглая кукла из пластмассы, за которою он меня имеет! Я просто хочу получить от него хотя бы каплю тепла и заботы. Ничего больше мне не надо.

Сначала меня дико колотило, так что, зуб на зуб не попадал. А затем я пропотела настолько сильно, будто меня окунули в один из котлов Ада.

Глаза открывала всего на несколько минут, но снова засыпала. Перед собой видела лишь взволнованные лица неравнодушных прислужниц, окутанные белой, размытой дымкой.

А следующий раз я открыла глаза уже тогда, когда почувствовала осторожное прикосновение мягкой ладони в области лба. Я узнала этот запах. С одной стороны, мне захотелось, чтобы его обладатель убирался к чертям подальше, но с другой… с другой я мечтала, чтобы Дмитрий лёг со мной рядом и просто обнял, согревая своим теплом.

— Все свободны. Я сам с ней разберусь. — Ещё одна порция холода пробежала по спине, когда Дмитрий вдруг осторожно завернул меня в одеяло, поднял на руку и вынес из подсобки в неизвестном направлении, — Эта каморка слишком мала для двоих. Пока ты не оправишься, в моей комнате тебе будет более комфортно, — ласково опалил мочку уха горячим дыханием и меня повело от этих будоражащих ощущений.

Наверно, я всё-таки умерла!

Потому что не поверила ни его действиям, ни его словам, ни собственным воспалённым глазам.

А когда он положил меня на свою постель, и я почувствовала знакомые шёлковые простыни под своими невольно сжавшимися пальцами — вмиг протрезвела и окончательно согрелась.

Если это сон… то я хочу, чтобы он длился целую вечность.

***

В княжеской комнате витала атмосфера интима: шторы плотно задернуты, кругом тишина и полутьма, не считая нескольких роскошных светильников. В воздухе струится знакомый аромат терпкого одеколона, смешанный с шоколадом, а возле мягкого уголка потрескивает действующий камин, благодаря чему в комнате тепло как в бане.

Всё это действует на моё сознание как наркотик: вводит в транс, дурманит, соблазняет.

Дмитрий осторожно сел на край кровати, ещё раз коснулся своей мужественной ладонью моего лба. Нахмурился. Его необычные глаза, будто золотой песок, завороженно блеснули в полумраке. Какой же он красивый! Будто музейная статуя. Как восковая фигура, которую вылепили с целью доказать людям, что идеальные мужчины существуют.

Своими прикосновениями он проверял есть ли у меня жар? Хорошо, что сейчас моё состояние практически вернулось в прежнюю норму. А всё благодаря ему. Сам наказал — сам исцелил. Странно, но чертовски мило!

Неожиданно Дмитрий прошептал новый приказ. Хищно так прошептал, не отрывая глаз от моего бесформенного тела, спрятанного под горой из пуховых одеял.

— Мне нужно тебя раздеть, — его кадык дёрнулся, а зрачки расширились, как у дикого волка, — Чтобы натереть лечебными маслами. Наш семейный врач, Леонид Львович, застрял в сугробах на полпути в поместье, а другим холопам я не за что не позволю лапать твоё тело.

Боже…

Остановите землю я сойду!

Сердце забилось на пределе, а в голове проснулись дикие карусели!