Немой крик
Шрифт:
***
— Шевелитесь, уроды! Опоздаем!
Когда я открыла глаза — поняла, что болтаюсь вверх тормашками на чьём-то каменном плече, а этот кто-то грубо орёт мне на ухо.
— Тащите их вон к тем контейнерам, с надписью «Осторожно, дикие обезьяны»!
В глазах всё плывёт, веки слезятся, окружающий мир размыт. Я вижу лишь грязный металлический пол и чувствую запах протухшей рыбы.
А голова как раскалывается!
Как-будто меня несколько долгих часов избивали железной битой.
Часто-часто моргаю, мычу, извиваюсь и сопротивляюсь,
— Опля, уже очнулась? — похититель сипло рассмеялся, грубо шлёпнул меня по ягодицам, а затем, как мешок с отходами, бездушно бросил на грязный пол.
Ягодицы обожгло кипятком. Кровь хлынула к лицу, когда я поняла, что подол моего платья задрался, оголяя бёдра, а этот вонючий урод успел рассмотреть то, что находилось у меня под юбкой. Страшно даже представить, что они со мной делали, когда я находилась без сознания.
Когда я упала на пол — меня замутило, а желудок скрутило морским узлом. Отвернувшись, вырвала. А затем вдруг почувствовала сильную хватку в области затылка.
Грязный подонок, до рези в корнях, больно схватил меня за волосы и грубо встряхнул, используя локоны в качестве поводка, обращаясь со мной как беспризорной с дворнягой.
От бандита пахло потом, протухшей рыбой и морем.
От всей этой смеси рвотных ароматов мне захотелось просто задохнуться.
— Ну привет, конфетка! — зашипело это неотесанное, лишённое сердца создание у самого моего уха, глубоко втянув ноздрями запах юного тела, — Как же сладко ты пахнешь…
— Эй, ты, Чикатило, бл*ть! А ну отошёл от девки! — позади раздался знакомый голос, принадлежащий Григорию, который, вероятно, руководил всей этой бесчеловечной бесовщиной.
В этот раз господин-бизнесмен не отличался хладнокровной сдержанностью, или вежливостью, как тогда на территории приюта. Ибо матерился мужчина похлеще вокзальных бомжей.
Я до сих пор не понимала, где нахожусь и что эти нелюди собираются со мной делать. Слёзы слепили глаза, а сердце в груди разрывалось на части. От страха, от бессилия, от собственной немощной слабости.
«Чикатило» ослабил хватку. Снова плашмя плюхнулась на палубу, попыталась отползти в сторону, но тело настолько ослабло, что я и на сантиметр с места не сдвинулась. Конечности затекли, а руки были намертво связаны колючей верёвкой.
Кто знает сколько часов нас везли в машине?
Сутки, как минимум.
Желудок утробно урчал от голода, мышцы пульсировали в болезненных судорогах, а в висках стреляли автоматные очереди.
Несмотря на это, есть мне, конечно же, не хотелось. Тошнило, рвало выкручивало на изнанку. От стресса и от этого дурацкого яда, которым надышалась перед тем, как лишиться чувств.
— Чебурекнешь её и меньше бабла срубим, если не целкой на торги доставим. Так что давай без фанатизма, дружок! Помацал, вздрочнул и свободен, придурок. — Григорий превратился в настоящее бродячее быдло. — А лучше вообще не трогай! Шлюху вон
— Нееет, портовые меня больше не возбуждают. Эту хочу! Сладенькую! Темноволосую! На нее так елдак стоит, что ох*еть можно. У меня уже яйца дымятся от перенапряжения.
— Извращенец конченный!
— Сладкая очень девочка. Миленькая. И кричать не будет, если по самые яйца драть. Удачная покупка, братиш. Повезёт кому-то! — насквозь обжег моё распластанное на полу тело ядовитым взглядом, — Если бы все бабы были такими... Эмм. Молчаливыми. Человечество уже давно бы побывало на всех планетах нашей необъятной Галактике.
— Не только на планетах. Ещё и в прошлом!
— Ах-ха-ха! Язык подрезал — вот тебе идеальная баба.
— Ладно, хватит лясы точить, давай побыстрей. — Строго отчеканил Григорий. — Через двадцать минут отчаливаем. Шлюхи должны быть надёжно связаны и наглухо замурованы по ящикам.
— Да я за три минуты отстреляюсь! С такой-то крошечкой...
— Ну я тебя в общем предупредил. Порвёшь её — и тогда я тебя порву.
— Батюшки! Какие мы грозные! — надменно расхохотался, — Ну просто обосраться от страха! Угрожаешь мне, сосунок? Я в море тридцатник отпахал, плюс ещё десяток на зоне. Так тебя отделаю, что мать родная не узнает! — здоровяк, который тащил меня на плече, угрожающе рыкнул, скрестил руки на объемной груди, и, прочистив горло, отвратительно отрыгнул, на пол схаркнув мокроту.
Зря он это сказал!
В ответ послышалось лёгкое шуршание, а затем щелчок. Меня панически передёрнуло, когда я увидела, как Григорий приставил к виску «Чикатилы» пистолет.
Боже!!!
Это в-ведь оружие!
Настоящее?
Кажется, я попала в лапы самым настоящим бандитам-головорезам!
Жанна Михайловна, где же вы? Спасите! Умоляю!
Как же так вышло? Неужели вы не знали каким мерзавцам передали собственную воспитанницу?!
— Хэй, хэй, мужик! Спокуха! Ладно, чё уж там! Базар окончен. Пушечку-то убери. Признаю вину, погорячился! Был не прав. Но клянусь, с девкой всё будет в полном порядке. Я только передёрну разок на её маленькую попку и всё. Ну мне правда очень надо! Нормальных тёлок уже с месяц как не видал. А эта, хоть на нервы не будет действовать своими воплями.
— У тебя ровно пять минут. Если через это время не увижу товар в контейнере — твои дружки будут соскребать твои мозги с палубы, а твои отстреленные причиндалы отправятся на корм акулам. Уяснил?
— Окей. Уяснил, уяснил. Не тупой, мля.
Григорий спрятал пистолет за пазуху, привычным действием одернул подол пиджака, щепетильно расправив невидимые вмятины на ткани.
— Распишись! Это для Башкирова. Контракт на шестнадцать душ. Членом за каждую отвечаешь. Особенно за немую! — протянул собеседнику какую-то кожаную папку.