Немой свидетель
Шрифт:
— Ни хрена себе комедия! Сдохнуть можно от смеха, Зенф! Я хотела вывезти больную девочку на лечение, а стала тут актрисой в спектакле, который мне непонятен. Но я пойму, еще сегодня.
Наконец Зенф повернулся к ним.
— Да, верно. Я использовал вас. Злоупотребил…
— Ну, пожалуй, это слишком сильно сказано, — заметил Лейдиг.
— Я считаю иначе, — заверил Зенф.
Он встал, подошел к окну, повернулся ко всем спиной и выглянул наружу.
— Черт побери! — взорвалась Ильдирим. — Вы не забывайтесь! Я кроме прочего и прокурор, все еще прокурор, а не просто курортница.
— Я думал,
— Заткнись, Тойер, заткни свою идиотскую пасть! — Она вскочила. — Вы завтра же уезжаете. Или уеду я. В ваших играх я больше не участвую! Я хочу домой. Хочу… — Она встала спиной к двери. — Значит, ты устроил больной девочке поездку на море, чтобы она поправила здоровье… Хорошо. Благодарю, господин Тойер.
— Я-то тут при чем? — воскликнул он. — Зенф заварил кашу, я-то ведь вообще ничего не знал! — Тойер в ярости вскочил, подошел к окну и схватил толстяка за руку.
— Не трогайте меня! — испуганно закричал тот.
Тойер от неожиданности отшатнулся:
— Что за нелепые секреты у тебя? Что, какие-нибудь истории с мальчиками?
Зенф, побледнев, повернулся к нему:
— Этого еще не хватало! Теперь вы меня в чем-то подозреваете? Я, значит, чтобы скрыть следы преступления, спер одну из множества копий дела о Кинг-Конге? Ну не смешно ли?
— Мне не до смеха, — сказал Тойер.
— Да, я никогда тут не был! — Он возвысил голос, и Тойер подумал, что прежде толстяк никогда не кричал. — У меня свои причины, почему я хотел сюда приехать. И когда вы, — он взглянул на Ильдирим, смотревшую себе под ноги, — стали искать жилье на море, мне вдруг пришло в голову, что я смогу добиться большего, если рядом будет кто-то из группы. О том, что сюда приедут трое, я и не мечтал. А копии дела взял с собой для того, чтобы вести расследование, черт побери!
— Если тебе что-то известно, — включился в разговор Хафнер (от долгого молчания его голос звучал надтреснуто и хрипло), — почему ты не сообщишь об этом здешним копам? Что за фокусы?
— Что я могу им сказать? У меня нет никаких фактов, ничего, и я…
— На одном из допросов ты что-то заметил, но не захотел поделиться с нами, и все же ты решил притащить нас сюда, для поддержки. Я ничего не понимаю. — Теперь и Лейдиг закурил «Ревал».
— Мне хотелось, чтобы вы сами сообразили что к чему. Я закинул наживку, но рыбка так и не клюнула.
— Прекратите! — Ильдирим почти кричала. — Я вас сейчас переубиваю! Если понадобится, позвоню в местную прокуратуру и попрошу вас арестовать. Повод найдется. Достаточно пропажи копии дела, а остальное придумаю.
Зенф повернулся к ней:
— Камеру я не перенесу. Закрытое пространство для меня — смерть. Даже комната в отеле… Не будь это для меня так важно, я бы не влез в это дерьмо. Я вообще не сплю…
Ильдирим метнула в него гневный взгляд. Тойер отметил, что она похудела, хотя и без того была стройной. В ее лице, строгом, с острыми чертами, теперь еще отчетливей проявилось сходство с хищной птицей.
— Тюрьма — или выметайтесь, — тихо повторила она.
Зенф посмотрел на нее с глубокой печалью и снова обратился к сидящим:
— Короче, я подозреваю, что Фредерсен совратил мальчика и убил. Я хочу это доказать, хочу, чтобы эта свинья понесла должное наказание. Вот почему я здесь.
— Что за дерьмо! —
Тойер рухнул на диван:
— Да, действительно, я тоже вижу несколько зацепок, говорящих в пользу такой версии. Но почему во время классной поездки? Предположим, у Фредерсена что-то было с тем мальчиком. Тогда зачем он его убил? Да еще в чужом городе. Ладно, парнишка больше не хотел, угрожал… И откуда Фредерсен знал о записи в альбоме ученицы, которая поможет снять с него подозрения?… Кроме того, все вышеперечисленное никак не объясняет, почему ты нам наврал.
— Бросьте вы! — вскричал Хафнер. — Скоро вы начнете гонять зеленых чертиков! А еще говорят, что этим занимаются только пьяницы!
— Ты хочешь сказать, что педофилии не существует? — спокойно спросил Зенф.
— Господи, конечно, где-то бывают такие случаи. Все на свете бывает, некоторые даже лошадей трахают! Педофилия, дерьмо всякое… Я должен, пожалуй, запить это дело… Иначе слишком расстроюсь. — Хафнер устало откинулся назад и протянул руку за фикус — значит, успел поставить туда бутылку. — Ну, Зенф, забудь, ерунда все это!
— Ерунда… — эхом отозвался Зенф, уставившись куда-то в пустоту. Потом вдруг кивнул и засучил рукава. Обе руки были покрыты поперечными шрамами. — Все только бабская болтовня, да, Хафнер?
— Ничего не понимаю. Кто это сделал? Или…
— Я сделал. — Зенф взял у Хафнера бутылку и глотнул из нее. — Мне было семь, и родители отвезли меня на пару месяцев к моему дядьке. Мать сильно болела, что-то по женской части, а отец уходил на смену. Братьев и сестер у меня не было, дед с бабкой жили в Баден-Бадене, а мне в школу идти. Деваться было некуда. Дядька работал учителем и после обеда был уже дома. — Он задрожал. — С ним было обалденно. Он умел показывать фокусы, настоящие. И меня научил, я до сих пор их помню. Будь я не копом, а преступником, вы бы со мной намучились, я ведь умею вынимать руки из наручников, у меня маленькие кисти.
Да, руки у него и вправду маленькие, Тойер уже обращал на это внимание.
— Но есть другие оковы, и из них не выберешься. — Зенф трудно дышал, однако в глазах его горела решимость выговориться до конца. — Дядька жил в собственном доме возле Хардтвальда, большого парка в пригороде Карлсруэ. Место замечательное, вот только друзей приглашать я не мог, — продолжал Зенф. — Я не понимал причины такого запрета, а в остальном мне позволялось все. Он купил мне пони. Просто так, в один из будних дней. Летом семьдесят четвертого я смотрел все матчи чемпионата мира по футболу! Иногда после этого, вечером, он ходил со мной купаться на Баггерзе, куда вообще-то никого не пускали. Но мой дядька-волшебник знал тайную тропку.