Немой свидетель
Шрифт:
— Шук. Добрый день. Я управляющая молодежной турбазой.
Тойер молча предложил ей стул.
— Вероятно, вас интересует, почему я решила поговорить с вами лично. Ах, это вы! — Она взглянула на Лейдига. — Мы познакомились на следствии по делу убитого мальчика из Северной Германии. — Лейдиг кивнул. — В газете я прочла, что вы холостяк. Я презираю холостяков.
— Я тоже, — устало ответил Лейдиг. — Можете мне поверить.
— Надеюсь, вы пришли сюда не для того, чтобы критиковать моих сотрудников? — Тойер обнаружил, что и его голос звучит не очень энергично.
Шук
— Нет, конечно. Итак, к делу. — Она набрала в грудь воздуха. — Я тут не одна. За дверью сидит моя сестра. Она думает, что я пришла давать свидетельские показания по поводу магазинной кражи. Ничего лучшего я не придумала. — Ее лицо изменилось, агрессия уступила место глубокой печали. — К сожалению, я не исключаю, что этот цыган на ее совести. Но, с другой стороны, я не могу себе это представить. Словом, судите сами.
В кабинете стало очень тихо, даже Хафнер отложил очередную сигарету.
— Моя сестра изучала политику и занималась спортом. Простите, ваш коллега только что курил. Можно и мне?
— Официально нет. — Тойер улыбнулся. — А так — пожалуйста.
— Благодарю. — Она курила «Мальборо лайт», а он ожидал «Ротхендле». — Спорт во всем и виноват. Три года назад она получила травму головы, и после комы это был уже другой человек. — Она затянулась сигаретой. — Да, она моя сестра, но в то же время моя сестра уже мертва.
— Как это? — осторожно поинтересовался Тойер.
— У нее разум ребенка. Иногда, редко, она размышляет как прежде, и это самое печальное.
— Каким спортом она занималась? — спросил Хафнер.
Шук направила на него горький взгляд:
— Боксом. Женский бокс набирает популярность.
— Верно, — кивнул Хафнер и с интересом посмотрел на огненную щетину на голове посетительницы.
— Первым, разумеется, сестру оставил ее друг, — продолжала Шук. Теперь Хафнер выглядел смущенным, даже растерянным. — Наши родители умерли. Я не могу надолго забирать ее к себе. Она живет в Неккаргемюнде, в пансионате, но, конечно, часто бывает у меня, немного помогает на турбазе по хозяйству. Ей нравится быть полезной, во всяком случае, мне так кажется. Была она здесь и в тот день. И видела, как один из наших слесарей прогнал парня. Ее реакция была на первый взгляд смешной: в сознание прорвалось какое-то воспоминание о боксе.
— А во время гибели первого подростка она тоже была там? — спросил Тойер.
— Нет… — Шук прикусила зубами костяшку пальца. — Подумать только, уже второй!.. Заниматься тем, чем я занимаюсь, можно лишь тогда, когда ты любишь молодежь, а тут два трупа за квартал…
— У вас слесарем работает Бауэр, так? — Тойер пытался вернуть ее к теме беседы. — А он сказал, что никогда не видел цыганского парня.
— Бауэр — что-то вроде помощника слесаря на почасовой оплате. Прислан к нам биржей труда. Правда, держится так, будто главнее всех. В апреле он, к счастью, уйдет. У нас двое настоящих слесарей… Короче, сестра вдруг начала тогда орать: «Ступай следом, справа-слева, приканчивай его», еще что-то в том же роде. Как раз приехала новая группа — досадно. — Шук схватилась за лоб.
— Ну да, — осторожно
— К сожалению, это еще не все. — Она закурила еще одну сигарету. — На турбазе у меня есть маленькая служебная квартира; я пользуюсь ею не всегда, лишь когда задерживаюсь допоздна. В тот день я как раз задержалась: заболели две сотрудницы, пришлось помочь. Так что мы остались ночевать там. А постоянно я живу в родительском доме в Нойенгейме. Так вот. Когда она ночует у меня на турбазе, спим мы на двуспальной кровати. Ночью, часа в два, я проснулась — ее не было. Меня это не встревожило — иногда она бродит по ночам. Через полчаса она вернулась — ужасно взбудораженная. Только и повторяла: «Злой парень умер. Злой парень умер». Мне бы сразу позвонить в полицию, но я не решилась. И вот теперь я тут. — Она тяжело вздохнула. — Может, это все-таки не она.
— У нее обувь пятидесятого размера? — спросил Тойер.
— Нет, а что?
— Потому что мы обнаружили следы, скорее всего следы преступника, такого необычного размера.
Шук подумала и вздохнула:
— К сожалению, это не снимает с нее вины до конца. У нас как-то был постоялец с такими большими ногами, он забыл свои ботинки, и нам не удалось их отослать — адрес на формуляре плохо читался. Вот они и стоят у нас — так сказать, трофеи.
— Почему вы решили, что ваша сестра могла их надеть? — спросил Лейдиг.
— Это такие спортивные ботинки, иногда она, что-то вспоминая, ходит в них, запинаясь. Во мне эти ботинки вызывают неприятные чувства: не люблю вспоминать, как моя сестра потеряла рассудок.
— Можете пригласить сестру сюда? Я буду очень осторожен.
Шук кивнула и пошла к двери.
Сестра была светленькая, хорошенькая, миниатюрная, суровый вид спорта почти не отразился на ее внешности, но лицо было пустым, глаза бессмысленными.
— Фрау Шук?
— Вот фрау Шук! — воскликнула она и показала на сестру. — А я просто Бабси!
Тойер откашлялся:
— Ну хорошо… Бабси. Кхе. Твоя сестра помогла нам сегодня… поймать вора. Да, вора. Злого. Но, раз уж ты здесь, мы подумали, что ты, пожалуй, тоже нам поможешь…
— Вы насчет того убитого, того цыгана? — Она склонила голову набок и улыбнулась. — Теперь он на небе!
— Да, конечно. — Тойер ощущал невыносимую усталость. Как опрашивать такую свидетельницу? Он не хотел оказаться в нелепом положении и неуверенно спросил: — Знаешь ли ты что-нибудь о… тем случае?
— Ясное дело, — сказала она и с сияющей улыбкой взглянула на сестру. — Разве я тебе еще не говорила?
Шук покачала головой.
— Там был черт! — засмеялась Бабси. — Черт, я видела!
Тойер грустно посмотрел на хозяйку турбазы, та лишь пожала плечами.
— Вы откуда? — довольным тоном спросила Бабси, обводя всех взглядом. — Вы все здешние?
— Те трое из Гейдельберга, а я из Карлсруэ, — ласково сообщил Зенф.
Она кивнула:
— Тогда те трое — Беате Вебер, а ты… ты… ах, я не знаю никого из Карлсруэ, ах, извини.
Тойер поднялся со стула:
— Спасибо, ты там очень помогла.