Ненаследный князь
Шрифт:
— Отвернитесь! — Евдокия отступила к шкапу, стараясь держаться так, будто бы ей не впервой в собственной спальне полуночных ухажеров встречать.
Лихослав повернулся спиной…
…среди вещей, которые выдали конкурсанткам, а заодно и Евдокии, домашний халат наличествовал. Из стеганого шелка, прошитый квадратами, он завязывался на широкий скользкий пояс, и Евдокия дважды проверила узел на крепость.
По-хорошему, следовало бы выпровадить незваного гостя, быть может, пригрозить охраной, но… тогда Едвокия останется одна и в полуночной тишине начнет
Ну уж нет!
Понюхав маргаритки, Евдокия сказала:
— Все. В смысле если хотите, то поворачивайтесь обратно.
Лихослав хотел.
— А без халата вам было лучше, — заметил он, присаживаясь в кресло.
— И все-таки зачем вы здесь? — Евдокия заняла второе. Револьвер она сунула в карман, не потому, что опасалась ночного гостя, скорее уж по давней своей привычке. — Не так давно, помнится, вы за Аленкой ухаживали…
— Ну я же не знал, что вы ей сестра.
— А теперь знаете.
— Ага, — улыбка у него была хорошей, хулиганистой, — теперь знаю… Ясноокая Евдокия Парфеновна, девица двадцати семи лет от роду… соучредитель фирмы «Модестъ»… а также четырех иных, с совокупным капиталом в три миллиона злотней…
Евдокия фыркнула… если добавить еще несколько предприятий, Великоламские артели, в которых у матушки имелся пай, а также рудники, то выходило вдвое против названного.
— То есть вы решили, что и я в невесты гожусь?
Лихослав кивнул.
— И вам не стыдно признаваться, что вам нужны исключительно мои капиталы?
— Не стыдно. — Он подпер широкий подбородок ладонью. — Потому как отнюдь не исключительно… а в остальном. Сами посудите, выдали бы вы сестру, скажем, за… студиозуса? Такого, который живет, зарабатывая в кабаках пением? Или вот… за грузчика… за ямщика…
Он загибал пальцы на левой руке.
— Да и себе вы вряд ли возьмете в супруги первого встречного…
— И от второго воздержусь.
— Хорошо, — Лихослав дернул себя за длинную прядку, — буду третьим. Но если серьезно, Евдокия, вы, как мне кажется, не приверженка теории, что брак должен заключаться исключительно по любви.
— Не приверженка…
…он ведь нечаянно, не со зла, но все-таки ткнул в старую рану…
— Я не верю в любовь, — сказала Евдокия, отворачиваясь к окну.
Главное, чтобы голос не выдал, не дрогнул.
— Бывает. — Лихослав руку со стола убрал. — В таком случае вы меня поймете. Вы деловая женщина, и, совершая очередную сделку, скажем, приобретая некое предприятие, вы ведь рассчитываете, что оное предприятие принесет вам выгоду?
— Пожалуй, — осторожно согласилась Евдокия, уже понимая, к чему он клонит.
— И в этих ожиданиях вы не видите ничего дурного.
— Да.
— Брак — та же сделка. Одна сторона принесет другой деньги…
— А взамен?
— Княжеский титул. Так уж получилось, что его… и все, с ним связанное, наследую я. — Лихослав смотрел прямо…
…и не врет. Не нагрелась заговоренная капля…
— То есть вы предлагаете…
— Познакомиться друг с другом поближе. Вы присмотритесь
А почему бы и нет? Что она, Евдокия, девица двадцати семи лет от роду, точнее, не совсем, чтобы девица, но с возрастом он не ошибся, теряет?
— Я за вами ухаживать буду… стихи читать… если надо, то и про коров… цветы дарить…
Понюхав незабудки — колбаски были знатными, с чесночком, — Евдокия сказала:
— Лучше котлету.
— Простите?
— В другой раз подарите мне котлету… или две.
…а утром, спускаясь к завтраку, гномка споткнулась на ровном месте и сломала ногу…
Увы, перелом оказался сложным, требующим длительного лечения, а потому панночка Лютиция ко всеобщей тихой радости из соревнования выбыла.
ГЛАВА 12,
в которой речь идет о тварях мифических, а такоже тяжкой жизни королей
По нынешним временам и самая прекрасная душа нуждается в грамотной упаковке.
Единорог косил лиловым глазом, и длинные белые ресницы его трепетали…
Клятая скотина строила глазки.
И кланялась, встряхивала шелковистой гривой, вздыхала томно, норовя повернуться профилем, который был по-своему хорош. Точеная морда с горбинкой, нервными ноздрями, рог витой, нежно-розового жемчужного оттенка. Шея лебяжья, гнутая. Ноги тонкие, копыта звонкие.
Нет, единорог, обретавшийся при королевском зверинце, был, вне всяких сомнений, прекрасен и красоту свою всецело осознавал, но это же не повод глазки строить!
…Себастьян был зол.
И голоден. Причем первое обстоятельство было прямым следствием второго. На завтрак, состоявшийся в половине седьмого утра — кто придумал сию пытку? — подали нежирный деревенский творог с ежевикой. По три ложки на красавицу…
Издевательство.
И примерка — еще одно… то стой, то сядь, то пройдись, то замри. И не так, а чтобы непременно в картинной позе и перед зеркалом, которое по утреннему часу глядело совсем уж недружелюбно. Швеи суетятся, но как-то странно, молча, согласованно, точно нелюди — куклы ожившие… крутят-вертят, тычут булавками. Ленточки повязывают, бантики цепляют…
…Богуслава больше не мается головной болью, все еще бледна, но и только. И злится, дергает подол белого платья, требуя талию сделать на полпальца выше и вырез квадратным. Воротничок же убрать, с воротничком ее шея глядится короткой…
…Эржбета настаивает на том, что белый ей не к лицу. Она и без того бледна…
…Габрисия молча перебирает атласные ленты…
…ее платье расшито ромашками, тогда как собственное Себастьяново — незабудками…
Иоланта молчит, глядит в зеркало и улыбается сама себе, застыла восковою фигурой. И не сказать, чтобы бледна — на щеках пылает румянец, однако болезненный какой-то. Руку подняла, протянула, коснулась стекла и отдернула, сунув пальцы в рот, задышала часто.