Ненаучный подход
Шрифт:
Винса передернуло.
Вот только деваться пацану было некуда. С утра не евши, без гроша в кармане, он мог надеяться только на то, что соберет на пожарище.
Винс был уверен – убийцы не вернутся. Зачем им?
Днем к Ивану кто-то важный должен был приехать. Так что Винсу сказали проваливать и до вечера носа не казать. Пошел, куда деваться. Ломоть хлеба с кухни прихватил, хотел какую-никакую одежку выпросить – заробел. Сунулся в книжный шкаф, нашел во втором ряду книжку поневзрачнее, чтоб не жалко, страниц надрал, скомкал и напихал
Иван все равно книжки в печке жег, Винс вчера видал. Жег и ругался, что чушь всякую пишут.
Эх… Ладно, не о том речь.
Весь день Винс по городу шнырял, новости вызнавал, как Иваном велено. Вечереть стало – обратно двинул. Поторапливался, жрать хотелось, как не в себя. Хорошо, ума хватило на дорогу не соваться, перелесками на хутор идти. Хоть и мокро, а безопаснее.
Дым он издалека заприметил и сразу же свернул в самую чащобу. Подобрался поближе, а там и вовсе замер в колючих кустах, боясь шелохнуться.
Дом полыхал вовсю. Только мокрое полено, которым дверь подперли, еще не занялось – но и ему недолго оставалось.
Перед домом стояли пятеро.
Двое повыше, одеты богато. Один совсем солидный господин, в добротном плаще, сапоги аж блестят, хоть вокруг и грязища по ноздри. Второй попроще, зато амбал. Еще трое – невысокие, кряжистые, в крестьянской одежке… Ба! Да это ж полевики. Нелюди!
Сразу вспомнились страшные сказки. Про то, как полевики в стародавние времена младенцев воровали, своими детьми подменяли, а человеческих резали на капищах.
Вот почуют Винса!
Пацан забыл, как дышать. Холодный пот стекал по спине, он чувствовал себя крысенком, загнанным в угол. Пара мгновений, и когтистая кошачья лапа подцепит, потащит к громадной пасти с зубищами… Хорошо, если сразу убьет, не будет играться.
Ноги отнялись, перехватило дыхание, мог бы бежать – кинулся б в чащу, да заледенел, не шевельнуться.
Полевики тем временем о чем-то с солидным пошептались и в лес двинули. Один, со шрамом во всю рожу, метрах в пяти от замершего пацана прошел, чудом не заметил. Винс зажмурился и беззвучно взмолился: «Дева Мария! Ты добрая! Помоги, не дай сгинуть!» Силился вспомнить, какие слова попы на службах говорят – не вышло. Ладно, Богородица не осерчает.
Тем временем амбал отошел в сторонку и привел красивых, откормленных лошадок. Коняшки храпели, прядали ушами – не нравился им, вишь ли, пожар. Но стояли смирно.
Винс перевел дыхание. Полевики не заметили, люди тем более не углядят – хранит Богородица!
Тут-то ему и подумалось – дождаться, пока все прогорит да порыться на развалинах. Авось найдется чего полезное. Жить-то дальше надо! А этим, солидным, точно в углях шариться без интереса. Что им – мусор, то Винсу – сокровище.
В погребе, он точно помнил, окорок висел. При мысли о сочном прокопченном куске свинины в пузе Винса заурчало. Хорошо, что пожар воет, доски трещат, не услышит никто.
– Поехали, ваша милость, – прогудел амбал, – на что тут смотреть?
Винса не раз выручал тонкий слух, но тут он подумал – приблазнилось. «Ваша милость»? Благородный?
Вот бы монетку обронил… Чего ему стоит?!
«Милость» пристально вглядывался в огонь. На полях его шляпы алмазами блестели капельки воды. Между ним и Винсом взметнулся язык пламени, и мальчишка еле-еле сдержал новый порыв рвануть отсюда как можно дальше.
Нельзя шевелиться. Заметят. Да и окорок…
– Поедем скоро, – прошелестел солидный, Винс едва его расслышал. – Ты за полевиками в оба глаза смотрел? Ничего не украли?
– Ваша милость, обижаете. Это серьезные ребята, не шантрапа какая. Да и чего там воровать? Ложки? Все четко сработано.
Солидный усмехнулся так, что Винса пробрал холод.
– Например, там сейчас догорает одна из последних книг Эльтарна, – «Милость» скептически смерил амбала взглядом, – хотя да, о чем это я. Скажу иначе – одна из книжек, которую вы спалили, стоила больше тысячи золотом. На аквитонском аукционе коллекционеры и до пяти могли бы дойти. Казимир Штутгарт, знаменитый путешественник, за нее собирался Шкиперу полную цену заплатить, но не успел… Теперь ясно, четкий?
Амбал почтительно присвистнул.
– Знаешь примету: «не свисти – денег не будет»? – холодно спросил солидный господин. – Обдумай ее.
Шевельнуться Винс нескоро осмелился. Казалось, он сейчас вмерзнет в размокшую, вязкую землю, так и останется жалким скелетом среди колючих веток облетевшей сирени. Но вокруг было тихо, только пламя трещало, и Винс решился. Тем более что помирать ему очень не хотелось.
Сегодня утром он выбирал самую плохонькую книжку, чтобы напихать бумаги под одежду. Вроде как, там буква «Э» была… Дрожащими пальцами он вытащил из кармана полуразодранный томик.
«Записки о путешествиях. Составлены Эльтарном в году…»
Дальше лист оборван, но это ничего.
Жизнь обретала смысл.
Вот только надо просушить бумажки, за которые эти, ко-люк-ци-ре-ры (слово-то какое! господское!), готовы платить золотом. Скорей бы прогорело, чтоб в погреб попасть.
Винс все листки из-под зипуна вытащил, расправил, как смог, и в книжку сложил. Сушить потом будет, сейчас сберечь бы, а то ветром унесет – не поймаешь.
Дождь зарядил еще пуще, и Винс устроился у забора на бревнышке, соорудив какую-никакую крышу из доски. Подтащил еще мусора покрупнее, чтобы со стороны казалось – нет тут никого, просто гора хлама. Даже чуточку пригрелся. А потом, кажись, задремал…
И прошляпил!
Как есть прошляпил!
Это ж не потайной хутор, а проходной двор!
Стража появилась как будто ниоткуда. Не спится им дома у теплой печки!
Вот Винс тихонько сидит, заваленный провонявшим гарью барахлом… а вот уже болтается, приподнятый за шиворот, а перед носом у него сверкает серебристая бляха следователя.
– Эт-то кто тут у нас? – беззлобно спросил следак. – Ты зачем дом спалил, малявка?
Винс извернулся, повис на державшей его руке и попробовал укусить. Не вышло. Стражник Винса встряхнул за шкирку, только ноги дрыгнулись.