Ненависть эльфа – любви не помеха
Шрифт:
Смелая девушка не хотела оставлять своих попыток добиться расположения будущего супруга и делала все, чтобы Мэлинар заметил ее содрогания и проявил инициативу. Она даже, якобы невзначай терлась о его высокую фигуру, желая, чтобы эльф ее хотя бы приобнял, но в самый неподходящий момент ее прервал Просфор.
Слуга, как раз приготовил для всех гостей комнаты для ночевки и вышел, чтобы объявить и показать будущему зятю хозяина его покои. Заслышав о подготовленной комнате, Мэлинар быстренько ретировался и скрылся из виду.
***
Ночь для дочери барона была совсем неспокойной, так как за стеной спал эльф, в которого она влюбилась с первого взгляда. Эта мысль держала девушку в тонусе до самого утра, не давая молодому организму, подвластному гормонам, сомкнуть глаза. Мэлинару в соседней комнате тоже не спалось и дело было не в том, что, человеческая кровать для его роста была слегка маловата, хотя так и было на самом деле, а перина и одеяло были слишком мягкие, что он в них просто проваливался. Эльфу не давали уснуть мысли о предстоящей свадьбе на рыжем рябом поросенке. Его коробило то, что будучи принцем и обладая влиянием, он был полностью подвластен своему отцу и должен был жениться не на своей красавице- эльфийке Сеофее, которую страстно любил, а на неуклюжей человечке, уже успевшей ему изрядно надоесть. По этой причине, свою злость Мэлинар вымещал на подушках, мутузя их кулаком и, с вымученным вздохом падая в них лицом, каждый раз, когда возникал раздрожающий рыжий образ.
Оба соседствующих персонажа так продержались до самого утра и смогли сомкнуть глаза, под которыми залегли темные круги, только с первыми лучами летнего солнца.
В комнату своей юной воспитанници ворвалась нянюшка Алетта, которая пришла по приказу мадам, дабы поднять Кири вовремя.
– Ох, Плюшечка, сколько ты будешь нежиться в кровати? Ты так всю помолвку пропустишь! – Вздыхала Алетта, пытаясь растолкать неподвижную воспитанницу, чей кончик носа с веснушками торчал из-под пухового одеяла. – Вставай, засоня, петухи уже раз сто прокукарекали! Что скажет твой нареченный, когда узнает, какая ты лентяйка на подъем? – Бурчала старушка, пока откидывала шторы, чтобы впустить через большие окна яркий свет в комнату.
Пастельный курган зашевелился и из него показалась огненная голова со спутанными на ней кудрявыми волосами, что торчали в разные стороны. Кирилла медленно отодвинула одеяло и приподнялась.
– Батюшки – мой свет! Ты себя хоть видела? – Всплеснула руками нянюшка и ударила себя по бедрам. – Ай-яй-яй! На голове воронье гнездо, лицо опухшее и измятое. Да нам теперь придется до самого обеда тебя приводить в порядок, поэтому вставай немедля! – Скомандовала Алетта и утиной походкой подошла к юной госпоже, чтобы помочь ей покинуть мягкую и теплую постель.
– М-м-м, – промурчала Кири и потянувшись зевнула, – а-а-а-а-с-сколько времени? – Промямлила, еще не пришедшая в себя после сна, девица.
– Уже как «жаваронков час», давным-давно уж минул, а ты еще даже не одета! – С ноткой возмущения в голосе, ответила ей нянюшка, параллельно стягивая со своей воспитанницы белую ночную сорочку.
– Как? Всего-то? Так солнце еще ж не встало высоко? – Заунывным голосом удивлялась Кири, понимая, что ей удалось поспать от силы пару часов, но больше нежиться в кровати она не желала, хоть и очень хотелось, ведь сегодня тот самый день, когда она станет официальной невестой настоящего эльфийского принца.
Подпрыгнув в кровати, как ужаленная, она вырвала из рук Алетты панталоны с рубашкой и впопыхах натянула все на себя.
– Батюшки! – Округлила глаза испуганная и не менее удивленная старушка. – Чего ты это так резко?
– А ты не понимаешь? Сегодня день, когда твоя Кирилла станет самой счастливой, нянюшка! – Просияла девушка и с широкой улыбкой на лице, вскочила с кровати, чмокнула старушку в мягкую морщинистую щечку и помчалась к зеркалу, что стояло в углу комнаты, рядом с платяным шкафом.
– И то верно, плюшечка, – заулыбалась наставница, зарядившаяся от Кириллы хорошим настроение, но потом ее улыбка понемногу стала угасать, – но ты это… – не могла подобрать слов старушка, – брак – это не неожиданное счастье, а тяжкий и изнуряющий труд, и чтобы огонь любви не угасал, его постоянно нуж…
– Как же не неожиданное счастье? Конечно счастье! Самое настоящее счастье! – Радостно взвизгивала Кири и очень энергично крутилась у зеркала, не слушая мудрые слова, повидавшей жизнь Алетты.
Девушка со всем своим энтузиазмом раскрыла дверцы шкафа и стала выкидывать из него все платья, выбирая самое нарядное, чтобы показаться в нем перед своим женихом на завтраке.
– А ты куда это принаряжаешься? – Сузила глаза няня.
– Ну как куда, на завтрак! – Фыркнула Кири, закопавшись в куче выходных платьев.
– Так нельзя же!
– Хм, это еще почему? – Отвлеклась от нарядов девушка и всем своим юным любопытным взглядом, уставилась на старушку Алетту.
– Ну, как? Примета такая есть. До венчания и помолвки, нельзя видеться со своим суженным, а то счастья не будет.
Кирилла не доверительно хмыкнула, а затем сузила глаза и хихикнула.
– Глупости! Простые суеверья! – Махнула она рукой. – Вот увидишь, я буду самой счастливой на всем белом свете! – Мечтательно просияла она и снова, от переполнявших ее эмоций, радостно захихикала.
– Ох, ну раз ты такая несуеверная, тогда давай приводить тебя в порядок. – Пролепетала Алетта и поставила по-деловому руки в боки.
Глядя на то, какая Кири счастливая, нянюшка не посмела больше пугать ее суевериями, потому, как не хотела портить девочке настроение перед помолвкой, ведь счастье воспитанницы, которая ей была словно родная внучка, для старушки было на первом месте.
Алетта позвала еще одну служанку – Гертруду, моложавую хохотунью лет тридцати. Вместе они стали отмачивать опухшее от сна лицо молодой хозяйки в ледяной воде и травах, с целью снять отек. После вымачивания, Кириллу ждала еще более худшая экзекуция. Гертруда обнаружила, что брови Кириллы «не куда не годятся» и выглядят не так изящно, как у девушек из столичной знати, а поэтому посоветовала выщипать лишние волоски нитью. Кирилла по незнанию своему и наивности, быстро согласилась на это, так как для Мэлинара хотела выглядеть не хуже богини Ауринии, о красоте которой слагались песни и легенды. Но девушка не подозревала, каких именно жертв требует эта красота, и ей пришлось призвать всю свою волю, чтобы не разрыдаться под конец мучений. Все же, Кири выдержала пытку нитью с достоинством, хоть и ойкала и призывала мать каждый раз, когда волосок покидал свое насиженное место. Отмучавшись и с рыком утерев глаза, девушка расслабилась, но не тут-то было… Гертруда, успевшая, как следует разглядеть залегшие тени под глазами, намекнула об этой проблеме и о том, что знает, как избавиться от нее. Неохотно и очень нерешительно Кирилла попросила совета: