Ненависть и месть
Шрифт:
«По-моему, – подумал Константин, – этот ресторан надо было назвать „Избушка на курьих ножках“ или „Баба Яга“. А может, Баба Яга у них официантка? Летает в ступе между столами, очень удобно метлой грязную посуду смахивать».
Все столы в ресторане, за исключением единственного, были пусты. В самом дальнем углу, возле окна с тонкой резной деревянной рамой сидели глава фирмы «Контур» Исаак Копельман и Саша Порожняк. На столе перед ними стояла початая бутылка коньяка, вокруг нее тарелки с закуской. Копельман хлебал борщ из простой крестьянской плошки, даже не задумываясь, насколько смешон он с деревянной ложкой в руках. Увидев Панфилова, отставил плошку в сторону и жестом пригласил к столу.
Саша Порожняк, потягивавший коньячок из маленькой рюмки, смерил Панфилова сумрачным взглядом.
– Мир вашему дому, – сказал Константин, присаживаясь.
В ответ Копельман лишь кивнул – мол, здоровались по телефону, а Порожняк сказал:
– Здорово, Жиган. Пить будешь?
– Благодарю, я за рулем.
– Че, никто из твоих бойцов рулить не может?
– Я люблю водить сам. Да и с собой не брал никого.
– Без понтов? – недоверчиво спросил Порожняк.
– Я же не думал, что это ты мне стрелку забиваешь. Вон, Исаак Лазаревич позвонил, попросил встретиться. Я и приехал.
– Ну, Жиган, ты даешь. Или, может, порожняк гонишь? Посадил мазутку где-нибудь в кустах.
Жиган промолчал: думай, мол, Порожняк, что хочешь, я оправдываться не стану.
– Ладно, не хочешь пить – насильно в хавло заливать не буду, – хмыкнув, решил Порожняк.
– Поесть вот – не откажусь.
Саша Порожняк, не оборачиваясь, лениво приподнял руку. Спустя мгновение открылась не заметная простому взгляду дверь в стене, и оттуда на рысях выскочил шустрый халдей. Виртуозно свернув между столами, он лихо поставил перед Константином глиняный горшочек с крышкой. Тут же рядом с горшочком нарисовались приборы, крышка исчезла, и в лицо Жигану пахнуло густым ароматным запахом тушеной зайчатины.
Официант исчез за дверью еще быстрее, чем вынырнул оттуда.
– Вышколенный персонал, – заметил Жиган. – Только слышал я, будто ресторанчик ваш прибыли совсем не дает.
– От кого это ты слышал? – скривился Саша Порожняк.
– Земля слухами полнится. – Константин попробовал жаркое. – А зайчатинка хороша. И чего это люди от «Деда Мазая» нос воротят? Нет, я серьезно. Кухня-то здесь хорошая.
Копельман, опрокинувший рюмку коньяку и поглощавший кусок осетрины по-монастырски, пробормотал:
– Кухня настоящая, русская.
– Рекомендую где-нибудь поблизости бензоколонку поставить. Остановится человек заправить машину, глядишь – пообедает. А то что ж получается – настоящая русская кухня, спиртное опять же свое, а прибыли никакой.
Лицо Копельмана при упоминании о спиртном болезненно перекосилось. Проглотив неразжеванный кусок осетрины, он как-то гнусаво произнес:
– Ты первый об этом сказал.
– Что такое, Исаак Лазаревич? – Константин решил воздержаться пока от шуточек. – Какие-нибудь проблемы?
Копельман начал издалека:
– Послушай меня, Константин Петрович. Я намного старше, я повидал жизнь, всяких людей встречал на своем веку – молодых, старых, высоких таких, красивых, вроде тебя, смелых, энергичных. Были также люди тихие, скромные, в чужие дела не лезли, никому не мешали. Видел я в этой жизни и много печали. Люди становились инвалидами, теряли близких, сами умирали. И знаешь, драгоценный мой Константин Петрович, кого судьба чаще всего била по голове?
– Догадываюсь, – сказал Константин, отодвигая в сторону горшочек с тушеной зайчатиной.
– Это очень хорошо, что ты понимаешь ход моей мысли. Да, чаще всего жизнь – ах, эта злодейка судьба – немилосердно обходилась с людьми, обладавшими очень хорошими задатками. Вот по какому-то странному стечению обстоятельств многие из них, увы, не дожили до сегодняшних дней. А лучше всех себя сегодня чувствуют те, кто всегда знал меру.
– Исаак Лазаревич, ты никак мышиной судьбой меня соблазняешь?
Константин вынул сигарету, щелкнул зажигалкой, положил «Ронсон» на стол перед собой.
– Упаси Бог, Константин Петрович. Ты у нас не последний человек. Говорят, даже герой. А я – бедный еврей. Что я могу посоветовать такому выдающемуся человеку?
– Я что-то никак не пойму, Исаак Лазаревич, к чему ты клонишь? Это что, разговор по душам или деловая встреча? Не тяни кота за яйца.
На пухлом лице Копельмана появилась брезгливая гримаса.
– Ай-яй-яй, как грубо, – снова прогнусавил он. – Я ж хотел поговорить с тобой просто за жизнь, прежде чем переходить к скучной прозе.
– Давай-давай, переходи, – не особо церемонясь, сказал Жиган.
– Хорошо, – согласился Исаак Лазаревич без энтузиазма, – только это лучше получается у Александра Захаровича.
– Ладно, не будем искать кобылу у цыгана. С делишками у нас кисляк. Кто-то отогнал карету с дымом, а водилу и моего пацана завалили.
– И много было спирта? – поинтересовался Панфилов.
– Шестнадцать тонн, – вставил Копельман, – а прямые убытки – многие тысячи долларов.
– При чем тут я? – спокойно спросил Жиган.
На сей раз Копельман затараторил первым, не дав Порожняку открыть рта:
– Ты не подумай дурного, Константин Петрович. Мы же не утверждаем, что ты совершил такую гадость по отношению к нам. Но ведь что получается при простом сопоставлении фактов? Ты уже давно занимаешься этим делом. Мы с тобой договорились, что твое, а что наше. Ты в целом условия выполняешь, но не даешь нам развернуться. Или, скажем так, – выполнял до сих пор. В обмен на то, что мы допустили тебя до бензина.
– Бензином занимаюсь не я, а Володин, – уточнил Константин.