Ненависть и месть
Шрифт:
– Это хорошо, – сказал Семенков, усаживаясь в кресло. – Охранника я проинструктировал лично. Кстати, как он тебе?
Константин вспомнил юное, почти детское лицо парнишки, который теперь постоянно сопровождал его во время поездок.
– Извини, Владимир Иванович, пока не было времени познакомиться поближе. Но какой-то он уж очень зеленый.
– Зеленый не зеленый, а у себя в спецназе был лучшим стрелком. Одинаково точно стреляет с двух рук, да и рукопашному бою неплохо обучен. Закончил курсы по подготовке телохранителей.
– Боюсь, что от очереди из «калашникова» никакой
– Может, оно и верно, – наклонил голову Семенков, – но береженого Бог бережет. Я и так тебе уступаю, а надо бы наоборот. Обстановка в городе ухудшается с каждым днем. Что-то непонятное творится. Такое ощущение, что кто-то усердно пытается развязать войну.
– Кому это выгодно, Айвазу?
– Вряд ли, – с сомнением возразил Семенков. – Зачем Айвазу убивать двух подручных Саши Порожняка? Я не вижу в этом никакого смысла. Если бы он хотел обезглавить группировку «синих», нужно было убирать не Шустрика и Ермолая, а самого Сашу.
– Допустим, Айваз хочет вызвать внутренние разборки, чтобы их мазутка перегрызлась между собой и перестала существовать как серьезный противник.
– В чем-то ты прав, Константин Петрович. По моим сведениям, авторитет Саши Порожняка среди своих сильно пошатнулся. Часть его бойцов во главе с Рябым открыто возмущается поведением Порожняка. Но Саше нетрудно погасить конфликт. Одно решительное действие – и Рябой умолкнет. Вот только не берусь предсказывать, что может произойти. Надо быть готовыми ко всему.
– Но у меня с «синими» мир.
– Сегодняшний мир может обернуться завтрашней войной. Рябой надавит на Порожняка, и тот для сохранения авторитета согласится на что угодно. Как тебе такой вариант?
– Не верю. По крайней мере, Порожняк должен предъявить мне что-то. Все остальное будет не по понятиям.
Семенков усмехнулся.
– Понятия – категория эфемерная.
– Ты не прав, Владимир Иванович, – покачал головой Константин. – Если что и сдерживает братву от беспредела, так только понятия. Иначе все давно превратились бы в махновцев или бомбил отмороженных. Те, кто следует воровскому закону, знают, что за свои слова надо отвечать.
– Может быть, – уклончиво ответил Семенков, – но я не уверен, что это относится к Порожняку или Айвазу. После того как ты договорился с ними, у нас проблем не было. Это верно. Но ведь кто-то же разнес автозаправочную станцию Володина. Кто-то увел у Копельмана грузовик. Кто-то отправил на тот свет дружков Саши Порожняка. Кто за все это должен отвечать?
– Не знаю. – Константин тяжело вздохнул. – Не знаю, Владимир Иванович. Что у нас есть на Айваза?
– Пока только результаты наружного наблюдения. Из-за того, что произошло в последнее время, Айваз резко усилил меры предосторожности. Безвылазно сидит в своем загородном особняке. Охрана круглосуточная, ночью на территорию участка выпускают двух доберманов. Я установил наблюдательные посты в лесу, примерно в четырехстах метрах от дома. Это единственное место, где можно укрыть людей. Охрана особняка отслеживает всех, кто появляется в пределах прямой видимости. Проверяют документы, иногда даже избивают.
– Как-то все это на Айваза не похоже, – выслушав рассказ Семенкова, сказал Панфилов. – Он, конечно, никогда не светился, но чтобы вот так забиться в нору, как крыса… И с телефоном, значит, все бесполезно?
– Пока увы. Самого Айваза наши люди несколько раз наблюдали во дворе особняка, но телефонных контактов не зафиксировано. Очевидно, он ведет переговоры из дома.
– Что бы это все могло значить? – Константин посмотрел на часы. – Черт, заговорились мы с тобой, Владимир Иванович. Мне пора. Не хочешь составить компанию?
– Куда?
– На сто первый.
Заметив, что собеседник непонимающе сдвинул брови, Константин пояснил:
– На кладбище. Сегодня Порожняк своих парней хоронит. Или забыл?
– Не забыл и даже одного человека послал на всякий случай. А тебе обязательно туда ехать, Константин Петрович?
– Обязательно. К тому же у меня есть одно соображение, Владимир Иванович.
– Какое?
– Если Айваз не имеет отношения к смерти Шустрика и Ермолая, он тоже появится на кладбище.
– Айваз не самоубийца, зачем ему соваться в пасть волку?
– А я бы на его месте рискнул… Ну что, едешь?
– У меня выбора нет, Константин Петрович. Конечно, еду.
На памяти жителей города Запрудного столь пышные похороны проходили не впервые. Пару лет назад с такой же помпой хоронили людей из группировки авторитета по кличке Чернявый. Потом на погост свезли и самого Чернявого.
На шоссе перед городским кладбищем выстроилась огромная кавалькада машин: сверкающих лаком «Ауди», «Мерседесов», приземистых джипов, новеньких «восьмерок» и «девяток». На «уборку» собралась братва из окрестных районов, а также из первопрестольной. Основная часть братков с венками двинулась к могилам, расположенным рядом с местами последнего упокоения Чернявого и его подельников.
Возле машин остались только охранники. «Кожаные затылки» собрались несколькими группами, покуривая да косо поглядывая в сторону милицейских машин, дежуривших на шоссе для обеспечения порядка.
Панфилов с Семенковым чуть задержались – пришлось заехать в похоронное бюро и выбрать дорогой венок. Когда Константин остановил «Волгу» в самом хвосте длинной вереницы машин, траурная церемония была в самом разгаре.
– Саша, – обратился Константин к своему охраннику, сидевшему справа, – оставайся здесь. Посиди, покури.
– Я не курю, – сказал крепкий розовощекий парень с короткой стрижкой бобриком.
– Тогда музыку послушай. Только громко не включай, а то братва огорчится. Тебя Владимир Иванович заменит.
Семенков кивнул, и охранник остался в машине.
Спустя несколько минут Панфилов, державший в руке венок, и его спутник миновали распахнутые кладбищенские ворота и зашагали по широкой аллее к месту похорон.
У одной из могил возле поворота на правую боковую аллею стояли несколько парней в легких летних куртках, которые внимательно следили за тем, что происходит вокруг.