Ненависть и месть
Шрифт:
– Ой, – хихикнула она, – щекотно.
Вальяжно опустив руку, Шустрик предложил:
– А ты «Смирновки» выпей или на вот, пыхни косяком.
– Спасибо, – с деланным смущением сказала она, – я же на работе, мне нельзя.
– Дербани сто грамм, – поддержал компаньона Ермолай, – расслабишься.
– Заодно и ротик свой продез… дез…
Заплетающийся язык Шустрика не в состоянии был выговорить такое сложное слово.
– Продезинфицируешь, – закончил за него Ермолай.
Они загоготали.
Девушка отрицательно покачала головой.
– Нет, мальчики, я лучше после работы расслаблюсь.
– Не хочешь пыхнуть косяком, – веско, со значением произнес Ермолай, – будешь курить кожаную трубку.
«Мальчики» снова расхохотались.
– Чо смотришь? – Шустрик ущипнул гостью за бок. – Два минета за раз делать умеешь?
– Где у вас ванная? – вопросом на вопрос ответила она.
– Чистенькая попалась. Ладно, сейчас покажу.
Шустрик загасил остатки сигареты в пепельнице и направился в прихожую.
– Во, – показал на дверь. – Тока в этой ванне помыться нельзя. А вымазаться можно.
– Я сама посмотрю.
Девушка скользнула мимо Шустрика в дверь.
Он было направился назад, но, сделав пару шагов, развернулся и заскочил в ванную комнату.
Девчонка стояла спиной к Шустрику, пытаясь что-то достать из своей сумочки. Услышав, как за спиной скрипнула дверь, она мгновенно захлопнула сумочку и обернулась.
Шустрик обхватил ее руками, стал жадно ощупывать, целовать шею, полез под майку.
– Погоди, милый, ты что?
– Не могу больше терпеть, – прохрипел Шустрик, целиком отдавшись зову плоти. – Быстрей давай, быстрей.
Она пыталась увернуться, но тщетно.
– Погоди, милый, дай я хоть презерватив достану.
Он вырвал у нее сумку и швырнул под ноги.
– Не надо никаких гондонов, я так хочу. Не бойся, забашляю вдвойне.
Он прижал ее к стене, ногой пытаясь раздвинуть колени, а рукой шаря по поясу в поисках пуговицы на джинсах.
Пуговица как назло застряла в петле и никак не желала расстегиваться.
– Бля, – ругался Шустрик, – ну давай же, давай.
Занявшись одеждой, Шустрик позволил девушке высвободить одну руку.
– Шустрый, ты где? – донесся из комнаты крик Ермолая.
– Да пошел ты! – на мгновение оторвавшись от возбуждающего занятия, проорал Шустрик.
Услышав столь определенный ответ, Ермолай понял, что некоторое время ему придется остаться в одиночестве. Потянувшись за посудой, он не спеша наполнил рюмку «Смирновской», отложил дымящийся чинарик, соорудил из куска ветчины и огурчика что-то вроде хот-дога, то есть попросту обернул огурец куском мяса, после чего с наслаждением выпил водку и принялся закусывать.
Тем временем Шустрик никак не мог приблизиться к заветной цели. Шаря правой рукой по спине девушки, левой он тщетно пытался расстегнуть ей джинсы.
– Твою мать.
Ругнувшись в очередной раз, он нагнулся, пытаясь определить причину своих неудач.
Девушка выдернула из волос тонкую черепаховую заколку коричневого цвета.
– Тихо, милый, тихо, – приговаривала она, высвобождая и другую руку.
Шустрик был уже готов зубами сорвать ненавистные джинсы с этого теплого, мягкого, вкусно пахнущего тела. Он даже не почувствовал, как на лицо ему легла нежная девичья ладонь.
– Тихо, тихо…
Девушка резким, хорошо заученным движением вогнала своему пылкому поклоннику острую заколку в шею, чуть пониже мочки уха.
По телу Шустрика пробежала короткая судорога, из зажатого ладонью рта не вырвалось ни единого звука.
К тому моменту, когда на заколке, торчавшей из-под уха Шустрика, показалась первая капля крови, он был уже мертв. Тело его обмякло, ноги подкосились, и девушка, аккуратно придерживая труп за голову, уложила его на пол ванной комнаты. Осторожно выдернув из раны орудие убийства, испачканное в крови и в сером мозговом веществе, девушка спокойно открыла кран, обмыла заколку под струей воды и, свернув волосы на затылке, воткнула в них заколку.
Прошло еще несколько минут. Из ванной комнаты слышался только плеск льющейся воды.
Подкуривший Ермолай начал скучать.
– Шустрый, скоро вы там? – крикнул он. – Кончай бараться, а то я сейчас зайду – поперхнешься.
До его слуха донесся скрип открываемой двери.
– Давно бы так. Давай на морде бифсы балуй.
Тихо ступая по затертому полу мягкими кроссовками, девушка вошла в комнату.
К удивлению Ермолая, жаждавшего увидеть поскорей аппетитное женское тело, одежда на этом теле почему-то была представлена в полном комплекте.
К тому же в руках девушка держала сумочку.
– Ты чего? – недоуменно произнес он. – Че, Шустрик херню какую сотворил? Ты не думай, он у меня до утра «Дуньку Кулакову» гонять будет.
Странно улыбаясь, девушка открыла сумочку, вытащила из нее пистолет, взвела курок и направила ствол прямо в лоб Ермолаю.
– Э, ты чего? – криво усмехнулся он, не понимая, что происходит. – Шутки шутить вздумала? Так я…
Он не успел договорить.
Девушка с расстояния в полтора метра влепила ему в голову две пули.
На продавленный диван, уставленный грязной посудой стол и замызганный пол фонтаном разлетелись красно-серые брызги и осколки черепа.
Тело Ермолая медленно сползло с дивана и грузно шлепнулось на пол.
Девушка вытащила из кармана носовой платок, аккуратно протерла им пистолет и бросила оружие под стол. После этого она быстро покинула квартиру.
Один труп лежал на покрытом треснувшей плиткой полу ванной комнаты, и вокруг его головы медленно растекалась лужа крови. В каком-то смысле Шустрику повезло больше, чем Ермолаю: на похоронах он мог хотя бы лежать в открытом гробу. А вот то, что осталось от головы Ермолая, могло напугать даже привычных ко всему патологоанатомов. Пуля, выпущенная с близкого расстояния из «тэтэшки», оставила от черепа лишь несколько осколков да нижнюю челюсть, очень напоминавшую улыбку чеширского кота из сказки про Алису в стране чудес. Оскаленные зубы были, а головы как не бывало.