Ненависть и месть
Шрифт:
Заметив двух мужчин с венком, шагающих к месту проведения траурной церемонии, парни решительно преградили им дорогу.
– Куда? – спросил один из охранников, демонстративно отодвинув полу куртки.
Под мышкой у него торчала рукоятка пистолета.
– На уборку, – спокойно сказал Константин, останавливаясь.
– Как фамилия? Ксива есть?
– А, тебе ксива нужна? Владимир Иванович, подержи-ка.
Константин передал венок Семенкову, неторопливо расстегнул пиджак, потом молниеносным движением выхватил из кармана свой «вальтер» и приставил ствол ко лбу охранника. Свободной рукой он вырвал из подмышечной кобуры оцепеневшего парня его оружие.
– Цыц, говнюки, кто дернется, башку продырявлю, – Константин направил пистолет на ближнего. – Ты первым хочешь за Ермолаем на Луну отправиться?
Охранники замерли, глупо вытянув физиономии. Но Константин не стал превращать ситуацию в «непонятку». Он опустил руку с «вальтером», а пистолет охранника таким же неуловимым движением вернул на место.
– Таких, как я, надо знать в лицо. Понял, оголец? А волыной своей кошмарить будешь старых вешалок на толкучке.
Панфилов спрятал «вальтер» в карман пиджака, взял у Семенкова венок и, вежливо отодвинув очумевшего охранника в сторону, весело зашагал по аллее.
– Это Жиган, – негромко сказал один из парней, провожая Панфилова взглядом. – Деловой…
– У, бля, козел, – сплюнул опростоволосившийся боец.
Когда Константин подошел к месту похорон, пожилой батюшка уже закончил читать молитву за души убиенных. Могильщики установили закрытые гробы на специальные механические устройства и стали медленно опускать их в могилы.
– Зырь, Никон, – сказал кто-то в толпе, – какие хреновины придумали.
– Ага, буржуйская штучка. Машинка для опускания деревянных макинтошей.
– Круто у них там, на Западе. У нас так веревками…
– Да, ништяк…
– А мне так по херу, как меня закопают. Хоть так, хоть эдак.
– Не скажи. Порожняк все путем сварганил. Макинтоши дубовые заказал, патлатого притащил с кадилом. Братва тащится, в натуре.
Комья земли посыпались на полированные дубовые крышки гробов. Кто-то из братков бросил в каждую из могил по горсти патронов – семечки для пацанов, чтоб на том свете не скучно было.
Вскоре в толпе наметилось движение. Соратники погибших по очереди подходили к свеженасыпанным могильным холмикам, устанавливали венки, клали цветы. Вскоре подошла и очередь Жигана.
Установив свой венок, он подошел к Саше Порожняку и пожал ему руку.
– Благодарю, Жиган.
– Есть проблемы?
– Не, а че?
– Я слышал, братва волнуется.
– А, – Порожняк вяло махнул рукой, – замнем.
– Ну, смотри… Будь здоров.
Высказав свои соболезнования немногочисленным родственникам погибших, Константин вместе с Семенковым еще на некоторое время задержались у могил.
На могилах росла гора живых цветов. Некоторые, отдав последнюю дань памяти коллег, тут же уходили, но в основном братки дожидались окончания церемонии, чтобы всем вместе вернуться в город и помянуть Ермолая с Шустриком в специально снятом для этого ресторане. После таких пышных похорон Саша Порожняк не мог позволить себе поминки в каком-нибудь третьеразрядном заведении. Поэтому он остановил свой выбор на самом дорогом ресторане города «Маленький принц».
Белокурая подруга Саши Порожняка явно тяготилась пребыванием на похоронах. Пока братва возлагала цветы, девушка отошла в сторону и остановилась возле ограды памятника Чернявому. Надпись на мраморной плите привлекла ее внимание.
Чтобы прочесть ее, подруга Порожняка открыла чугунную калитку и шагнула за ограду. Чуть наклонившись над памятником с портретом, выгравированным на камне рукой мастера, прочитала:
Не забудут друзья,И запомнят враги…Следующая строчка посмертной эпитафии была чем-то испачкана. Девушка протянула руку, чтобы протереть ее.
Гулкое эхо взрыва разнеслось над кладбищем. Земля под ногами дрогнула и разверзлась. Мраморные осколки разбитой плиты Чернявого, подобно артиллерийской шрапнели, разлетелись по сторонам.
Несколько человек из кучковавшейся неподалеку братвы упали замертво с разбитыми черепами и продырявленными насквозь грудными клетками. Одному из собравшихся на похороны Ермолая и Шустрика оторвало ногу. С судорожно перекосившимся побелевшим лицом он лежал на земле, подтягивая негнувшимися пальцами окровавленный обрубок, державшийся на лоскуте кожи.
Подругу Саши Порожняка разметало на части по веткам кладбищенских вязов. Сила взрыва была такова, что могила Чернявого превратилась в огромную яму, на дне которой обнажился гроб. Полуистлевшие доски крышки гроба разметало в стороны, кости в лохмотьях перемешались с землей, а оскалившийся череп с дырой от пулевого ранения пустыми глазницами смотрел в чистое летнее небо.
Когда прогремел взрыв, Панфилов и Семенков успели лишь пригнуться. К счастью, они стояли вдалеке от могилы Чернявого, закрытые спинами по меньшей мере двух десятков человек. Не пострадал и Саша Порожняк, который успел вовремя упасть на могильный холм, усыпанный цветами.
Еще не успели как следует осыпаться комья земли, как завыли несколько женщин, находившихся в толпе.
– Убили, убили!
Начиналась паника. Семенков схватил Константина под руку и потащил к выходу.
– Быстрей! Нам тут делать нечего.
Глава 16
Александр Кононов прибыл в Прагу ранним утром. На железнодорожном вокзале было людно. Кононов смешался с толпой пассажиров, прибывших из Вроцлава, и вскоре оказался на стоянке такси. Намеренно пропустив несколько автомобилей с шашечками, он сел в неприметный «Фольксваген-Джетта» и отправился в Градчаны. За время поездки он не проронил ни единого слова. Лишь тогда, когда машина останавливалась на светофорах перекрестков, он оглядывался и внимательно рассматривал автомобили и лица пассажиров в них.
Однажды ему показался знакомым пассажир темно-синей «Шкоды», но, присмотревшись, он понял, что ошибся. «Шкода» дважды пристраивалась в хвост такси, которым следовал Кононов, а затем свернула на одном из перекрестков.
Кононов попросил остановить машину неподалеку от многолюдного Карлова моста. Резонно подумав о том, что береженого Бог бережет, он решил на всякий случай погулять по живописным кварталам центральной части города и окончательно убедиться в собственной безопасности.
Путь до Праги занял целые сутки. В польской столице, изменяя своим снобистским привычкам, Кононов сел не в самолет и не в шикарное купе международного экспресса, а в вагон обычного электропоезда, который следовал на юго-запад Польши, делая многочисленные остановки в маленьких городах и на безлюдных станциях.