Ненависть и прочие семейные радости
Шрифт:
– Мы уже едем, сынок! – вновь послышался в трубке отцовский голос.
– Погодите-ка! – спохватился Бастер. – Я через считаные часы уже буду в Сент-Луисе.
– В Сент-Луисе?! – изумилась мать. Бастер сразу же представил, как она стирает в атласе прежнюю линию и рисует новую. – Ты что, с подстреленным лицом собираешься еще и путешествовать?!
– Да все нормально, это была всего лишь картошка.
– Что еще за картошка? – спросил мистер
– Мне в лицо пальнули картошкой, – пояснил Бастер.
– Послушай, Бастер, – заговорила мама. – Теперь я уже совсем не знаю, что и думать. Это что, розыгрыш? Какая-то арт-герилья? [11] Ты это записываешь? Алло, нас что, записывают?
От этих слов у Бастера под незажившей кожей лица словно случился сейсмический сдвиг. У него закружилась голова, и он едва устоял на ногах. Следующие минут пять он обстоятельно посвящал родителей в события последних пяти дней, и к тому моменту, как он закончил, решение было принято. Он поедет домой и будет выздоравливать под присмотром родителей. Мистер и миссис Фэнг непременно позаботятся о своем мальчике. Дома он сможет расслабиться и отдохнуть, его тело само пойдет на поправку, ну а семейка Фэнг, собравшись втроем, как обещала мать, «найдет для себя массу развлечений».
11
Арт-герилья (от исп. guerrilla – «малая война») – акционистское искусство, запускаемое в массы нетрадиционными, «партизанскими» способами: граффити, плакаты, стикеры, «путешествующие» книги и проч.
В автобусе до Сент-Луиса какой-то мужичок с укулеле встал посреди прохода, предлагая поиграть на заказ.
– Давай-ка сбацай нам «Free Bird»! – выкрикнул кто-то.
Мужик, разозлившись, сел на свое место.
Осторожно пройдя по освободившемуся проходу, Бастер добрался до туалета. После нескольких не увенчавшихся успехом попыток закрыть дверь он наконец сдался и, не запираясь, вгляделся в маленькое, почти ничего не отражающее зеркальце. Видок у него был, конечно, зверски живописный! Как Бастер ни готовился увидеть наконец свое уродство, он никак не ожидал, что даже через несколько дней после случившегося его физиономия окажется настолько раздутой. Одна половина лица была почти сплошь багровой от кровоподтеков; местами, где были отодраны куски кожи, запеклась корка, и все как минимум раздалось вдвое – за исключением глаза, который, напротив, сузился едва ли не в пять раз, точно сжатый тисками. Шрам на губах нисколько не напоминал звезду – скорее, «вилочку» из индюшачьей грудки или, еще точнее, – подкову. Да-да, звездочки, косточки на счастье, подковки. Прям не шрам, а вестник удачи!
Взяв в руку тюбик мази с антибиотиком, которую ему очень скоро придется за большие деньги приобретать самому, Бастер осторожно смазал ранки, что отняло у него немало времени и сил. Закончив, он улыбнулся в зеркальце собственному отражению, отчего оно сделалось только хуже, и вернулся на свое место.
Вокруг его кресла оказалось совершенно пустынно: соседствовавшие с ним пассажиры устроили вокруг него буферную зону аж в три сиденья. Вот это он понимал! Таков и будет его новый стиль жизни: трехместная буферная зона – желаешь ты того или нет; куча времени на размышления – нужно оно тебе или нет; и путешествие по длинной нескончаемой автостраде – тоже, хочешь ты того или нет.
Приехав наконец в Сент-Луис, Бастер два-три часа прослонялся по зданию терминала, потом забрел в обустроенную под вагон-ресторан закусочную, заказал себе снова молочный коктейль и промокнул лицо влажной салфеткой.
– Простите, вы не против, если я спрошу… – обратилась к нему женщина из соседнего отсека, указывая на его лицо.
Бастер уже готов был ответить ей как есть, но тут что-то в мозгу его вдруг переключилось – словно сомкнулись какие-то долго дремавшие синапсы, некогда запрограммированные на спонтанную ложь, которая призвана была создавать нечто лучшее из того, что имелось на самом деле.
– Да вот, устраивал в Кентукки одно сверхрискованное шоу, – стал объяснять он даме. – Собирался перемахнуть в бочке через водопад, но кто-то уже перед самым трюком просверлил в бочке дырки, и она начала тонуть, еще даже толком не добравшись до водопада.
Женщина покачала головой и пересела за столик к Бастеру, оставив свою еду нетронутой.
– Какой ужас! – молвила она.
Бастер согласно кивнул и продолжил:
– Задыхаясь от нехватки воздуха, я наконец достиг края водопада, потом бочка разбилась, ударившись о камни, и меня еще долго швыряло бурлящим потоком по камням. К тому моменту, как меня вытащили на берег – где-то на полмили ниже по реке, – все уже думали, что я мертв.
– Я – Дженни Купер, – протянула она Бастеру руку.