Ненавистная фрау
Шрифт:
— Не имею понятия, — развел руками Керстнер. — Мне это тоже безразлично. Я ничуть не был шокирован, когда они сообщили мне, что она умерла.
— Я понимаю. — Риттендорф резко выдохнул дым своей сигареты. — За все то, что она сделала тебе и другим, она это заслужила. — Он сжал кулаки с внезапной ожесточенностью. — Я всегда не мог ее терпеть, даже несмотря на то, что она была сестрой Валентина.
— Я знаю. — Керстнер удрученно кивнул. — Это было настоящим кошмаром, но он все еще продолжается.
— Почему ты так считаешь? Изабель больше нет, и ты свободен.
— Но я
Георг Риттендорф удивленно посмотрел на друга.
— Я сказал ей, что она должна отдать мне Мари, но она меня высмеяла и заявила, что я сам мог бы сделать ребенка, если непременно хочу его иметь. — По голосу Керстнера чувствовалось, что он с трудом владеет собой. — Теперь она умерла, и я никогда не узнаю, где Мари и что с ней.
Анна Лена Дёринг взяла Керстнера за руку.
— Наверняка можно выяснить, куда Изабель отправила Мари. Где-то ведь она должна была побывать. Должен быть кто-то, кто помог ей увезти Мари, кто-то, кто… — Она запнулась и как будто онемела.
— Что с тобой? — тихо спросил Михаэль Керстнер.
— Я должна вернуться к Фридхельму, — глухо произнесла Анна Лена.
— Ты сошла с ума! — Керстнер схватил ее за руку. — Он тебя чуть не убил!
— Это наверняка Фридхельм помог Изабель отправить Мари за границу. — Женщина посмотрела на него. — Он знает, как это можно организовать.
— Нет-нет, — Керстнер покачал головой, словно внезапно отрезвев, — это полный бред. Ты не вернешься к нему только из желания мне помочь. Об этом не может быть и речи. Я поговорю об этом с полицией.
— С полицией? — Анна Лена Дёринг презрительно фыркнула. — Что они сделают? Ты знаешь, что такое торговля людьми? Грузовики и контейнеры Фридхельма колесят по всему миру. И ты думаешь, он загружает их только аргентинской говядиной и компьютерами? Он считает, что я ни о чем не догадываюсь, но я знаю довольно много. Для таких людей это мелочь — доставить куда-нибудь пятилетнего ребенка.
— Я за тебя боюсь. — Керстнер положил руку ей на плечо. — Не может быть и речи о том, чтобы ты подвергалась опасности. Мы найдем для тебя надежное укрытие, и ты останешься там до тех пор, пока это ничтожество не согласится на развод.
Фридхельм Дёринг оказался чрезвычайно любопытным рассказчиком. Через два часа, проведенных за стойкой бара конноспортивного комплекса, где Дёринг выпил пять кружек пльзеньского пива и три рюмки двойной порции водки, Боденштайн спросил себя, не налгала ли ему, чего доброго, Анна Лена Дёринг. Ее супруг произвел на него совершенно нормальное и даже приятное впечатление. Он искренне признался, что Изабель ему нравилась, потому что в постели для нее не существовало запретов, и его не смущало, что, кроме него, у нее были еще и другие любовники.
— А что же ваша жена? — спросил Боденштайн и заметил, как в глазах Дёринга появилась настороженность. — Знала ли она о вас и Изабель?
— Она знает, что я предоставил Изабель «купол», — подтвердил Дёринг, — но мы никогда об этом не говорили. Я люблю свою жену. Только она находит удовольствие в иных вещах, нежели я.
Женщина за стойкой без напоминания принесла очередную кружку пльзеньского, когда посуда Дёринга опустела, и Боденштайн решил оставаться здесь до тех пор, пока у его собеседника не проявятся первые признаки опьянения. Он уже имел опыт общения с любителями выпить и часто удивлялся, как алкоголь может изменить человека. Возможно, успешный, изворотливый предприниматель Фридхельм Дёринг относился как раз к людям такого сорта.
— Что вы можете сказать о муже Изабель? Знал ли Керстнер о ваших отношениях? — спросил Боденштайн.
— Не думаю, — ответил Дёринг. — Он был доволен тем, что Изабель с ребенком была с ним. По крайней мере, официально. Между ними вообще не было ничего общего. Он не был героем ее романа.
— Как вы думаете, Керстнер мог убить свою жену? — Боденштайн задал вопрос любезным тоном, но при этом внимательно следил за лицом Дёринга.
— Кто знает, на что может оказаться способен человек, — ответил тот после короткого колебания. Вертикальная складка неудовольствия неожиданно появилась между его бровями. — В конце концов, она подло бросила его, а мужчине тяжело с этим справиться.
Боденштайн сделал вид, что размышляет над ответом. Последнее высказывание Дёринга относилось скорее к его личной ситуации. В этот момент на улице перед окном с ревом пронесся спортивный автомобиль. Чуть позже в бар вошел бледный стройный мужчина в черной кожаной куртке. Все, кто находился в баре, преувеличенно любезно его поприветствовали.
— Кто это? — поинтересовался Боденштайн, хотя он сразу узнал Ганса Петера Ягоду.
— Владелец конюшни. — Дёринг повернулся на своем высоком табурете.
Ягода направился прямо к нему после того, как поздоровался с другими, улыбаясь ни к чему не обязывающей улыбкой.
— Фредди, — Ягода положил руку на плечо Дёринга, — мне надо с тобой поговорить.
Его лицо было напряженным. Казалось, он не в восторге от того, что увидел Дёринга в обществе незнакомца.
— Разреши представить тебе, — чуть торопливо прервал мужчину Дёринг, — главный комиссар Боденштайн из уголовной полиции Хофхайма. Господин Боденштайн, Ганс Петер Ягода, владелец этого прекрасного конноспортивного комплекса.
Ягода принужденно улыбнулся. Рядом с полным жизненных сил и загорелым Дёрингом он выглядел бесцветным.
— Что-нибудь выпьешь с нами? — спросил Фридхельм, который в отличие от Ягоды был совершенно расслаблен. Прежде чем Ягода успел открыть рог, он махнул официанту и заказал кружку пльзеньского пива.
Ягода производил впечатление нервного человека с отсутствующим взглядом. Он, похоже, не собирался садиться. Его глаза блуждали, и когда запищал его мобильный телефон, он просто повернулся и вышел, не думая извиняться. Дёринга это не возмутило. Через несколько минут Ягода появился вновь и, оставаясь у двери, сделал ему знак.