Ненавистная пара
Шрифт:
– Нет никакой причины, кроме того, что нам следует немедленно вернуться в строй, – соврал я и, держась за грудь, пошел прочь из комнаты, в которой с большой вероятностью нагадил сам себе сильнее некуда.
Скрипя зубами и матерясь на чем свет стоит, я умудрился взобраться на лошадь и сумел не заорать, когда пустил ту сразу в галоп, хоть в глазах потемнело и меня чуть не вывернуло от боли. Через некоторое время тело приспособилось, ощущения притупились, я даже начал почти ясно соображать и видеть перед собой. Прикинул, что если сможем поддерживать такой темп, сменив к вечеру коней, то имеем все шансы перехватить стражей и Летэ на подъезде к столице. Вот только, перехватив, что я буду с ней делать? Нарушу все правила и законы и отберу, если понадобится, то и отобью ее у своих же, и увезу? Да, это и не подлежит сомнению. Если, конечно, смогу окончательно убедиться, что она моя истинная. И хоть мне мысль об этом поперек горла до зубовного скрежета, но и до него же все отчетливее становилось понимание – так и есть. Нет, я не воспылал к девчонке внезапно бешеной любовью и восхищением, с чего бы? Однако рождения в сознании прежде не проживавшего там чувства нашей взаимной принадлежности отрицать не выходило. И стоило признать, что на свет оно появилось совсем не тогда, когда я поимел Летэ. Это не какая-нибудь дурость вроде «я у нее первый, и это чрезвычайно важная херь, накладывающая на меня некие обязательства или пробуждающая собственника и жадину в любом нормальном самце». Ничего подобного. Размазать по члену чью-то девственную кровь – тоже мне событие! Тут совсем иное. Гадкое чувство, будто тебя приковали к кому-то долбаной цепью, тянущей за саму душу, а тебе этот кто-то даже не нравится, но отказаться от него – все равно, что нутро себе вывернуть. Ничего приятного, и что-то счастья от обретения пары я не ощущаю, в благоговении от одной мысли о ней не содрогаюсь. Хотя… каждый раз, как перед глазами появлялась та самая, жестокая последняя картинка, где вмиг озверевшая Летэ торжествующе скалилась и показывала обагренную моей кровью руку… Никакая слабость и рана не могли избавить меня от сурового стояка от этого воспоминания.
Что же, моя пара мне не нравится, я ее точно не люблю и не испытываю пока нежных чувств, но хочу до помутнения в мозгах и не готов отдавать никому. Вот только что мне делать с уже инициированной Зрящей с необузданной магами тьмой? Скрываться всю жизнь? Как вариант. В землях людей жить спокойно у нас не выйдет. Значит, увезу в край двуликих, туда одержимым ходу нет, а если за нами пошлют стражей выследить и вернуть, то ничего у магов не выйдет. На нашей территории действуют наши же законы, и мы можем сколько угодно цапаться друг с другом, но чужим своих не выдаем. Спрячу сначала в дебрях непроходимых, а сам вернусь в родные места, выгрызу себе место прима у ублюдка Крима и притащу Летэ в дом, где появился на свет сам. Будет зачинать и рожать моих детей в той же постели, в которой был зачат и рожден я. Если Крим от нее не избавился, естественно, тогда ему же хуже. Я ему покажу, в кого превратился один из щенков, чьих родителей он убил, а самих вышвырнул зимой в лес подыхать от мороза и голода.
– Лор, ты ничего не хочешь мне объяснить? – в который уже раз за время пути попытался вызнать хоть что-то у меня брат, равняясь на галопе и отвлекая меня от фантазий о будущем. Да уж, вот оно, Лордар. Ты нафантазировал себе уже целую жизнь в подробностях с той, кого еще упрямо не желаешь признать парой с полной однозначностью. Кого обманываешь? Вот зверь волчком крутится, скулит и присыкивает от этих планов. Он, сволочь, во всем уверен, ни тени сомнения.
До сих пор я Реоса полностью игнорировал. Думать – это одно, а тратить силы на то, чтобы разжать зубы и болтать, когда в груди у тебя торчит и ходит ходуном на любой кочке раскаленная кочерга – удовольствие иного рода. Да и нечего мне ему сказать. Не раньше, чем верну себе Летэ, чем, между прочим, поставлю крест еще и на его службе в Страже. И не раньше, чем найду способ как-то справиться с ее тьмой. Кстати, ходили же слухи о магах-преступниках. Что если найти такого и стребовать подчиняющий ошейник для девушки? И тогда пусть она меня и возненавидела после того, что было, но деться-то будет некуда – придется смиряться, обожать, ублажать и слушаться меня. И ножами больше не тыкать в своего истинного. Было возбуждающе, но часто повторять такое мы не станем, милая.
Идея мне настолько понравилась, что я злорадно оскалился в ответ на очередную безуспешную попытку младшего вытянуть из меня объяснение. А лучше бы сказал. Все как есть. Сколько бы всего тогда не покатилось в пекло. Потому как если твоя судьба – сука и стерва, у нее всегда есть способ усадить тебя на задницу в твое же дерьмо, когда ты возомнил, что умнее и лучше всех и все-то у тебя налаживается.
Рядом раздался громкий хлесткий звук, заставляя вздрогнуть.
– Лор, берегись! – заорал Реос, указав куда-то вправо, но было уже слишком поздно.
Железный обод колеса у ехавшей нам навстречу тяжелой повозки лопнул, пугая запряженную в нее пару гнедых. Они панически шарахнулись, сломав, как спички, оглобли, и смели мою лошадь вместе со мной с дороги. Я грохнулся наземь, тут же ослепнув и оглохнув от боли. Кажется, на меня еще и наступили или что-то упало сверху, боль в груди вспыхнула – на том сознание и покинуло мой разум.
Глава 11
Меня на постели аж подкинуло от незнакомого прежде ощущения чужого горячего тела рядом. Никогда до этого не спал вместе с женщиной, ибо эти вещи: совместный сон, объятия, ленивое пробуждение, сопровождаемое сначала ненавязчивыми, а потом и горячими ласками – всегда в моем восприятии принадлежали исключительно моей паре, на чужих женщин я это растрачивать не был намерен, и с самой юности не изменял своему же правилу. Примитивный трах, сброс напряжения и агрессии нельзя валить в одну кучу с неким таинством близости, что рисовалась в моем воображении с той самой.
Но, осмотревшись и вспомнив все, я понял, что женщина рядом как раз нужная и все в порядке, как бы там между нами ни было, и ощущение глубинного, общего со зверем удовлетворения и умиротворения, возникшее перед сном, вернулось, невзирая на ничуть не утихший телесный голод. Летэ на мое суматошное пробуждение никак не среагировала, не шевельнулась, и только ровное дыхание выдавало, что эта бледная немочь с разлитым по всему боку громадным синяком вообще жива. Одна моя пятерня запуталась в разметавшихся по подушке волосах, и я осторожно поднял ее, ловя прядью косой солнечный луч, проникший в спальню, и снова с удивлением отметил, что сквозь появившуюся после инициации черноту стала проявляться та изначальная медная краснота. Что бы это значило?
Где-то в доме что-то звякнуло, мой зверь тревожно вскинулся, озабоченный теперь задачей номер один – защитой своего самого ценного достояния, и я, нахмурившись, вскочил с ложа, небрежно накинув на тело пары одеяло, и, торопливо одевшись, пошел на звук, не забыв прихватить еще и свои же штаны, которые носила Летэ. Розана обернулась, едва вошел в кухню – ее слух двуликой не обмануть, как бы тихо я ни шел.
– Здравствуй, прим Лордар, – она почтительно, как и положено, наклонила голову, но что-то совсем не покорность я уловил в голосе, да и сверкала она на меня глазами исподлобья почти злобно.
– Я не звал тебя, – буркнул и потянул носом вкусные запахи, – но хорошо, что пришла, еда нам понадобится.
– Нам, – она не спрашивала – подтверждала, и губы ее сжались, становясь белыми полосками. – Ты привел в свой дом и в свою постель какую-то… чужачку.
С трудом сдержал порыв оскалиться и рявкнуть.
– Я привел того, кого счел нужным. Что за тон?
– Ты больше пяти лет призывал меня сюда гораздо чаще, чем любую другую женщину стаи.
– И? Меня устраивало, как ты готовишь и содержишь все в порядке, – объяснил я очевидное.
– На этом все? Ты никогда не собирался позвать меня в свою постель? Предложить что-то кроме роли твоей прислуги?
– Ты не забываешься ли? – Моя верхняя губа задралась сама собой, и внутри завибрировала сила прима, мгновенно вынуждая Розану согнуться. – Ухаживать за домом прима и готовить ему пищу – обязанность женщин стаи. Почетная обязанность.
– Я надеялась на большее! – всхлипнула она, и меня прямо перекосило. Терпеть не могу бабское нытье и претензии, тем более мною совершенно не заслуженные.
– Разве твои надежды – это мои обещания?
– Нет, прим Лордар, – сникла она еще больше.
– Так какой в них смысл? Если бы я хотел тебя, то разве не позвал бы делить ложе уже давно? Или я вообще хоть когда-то брал к себе женщин стаи?
– Нет, прим Лордар. – Вот заладила.
– Ну так что теперь за сопли тут? – В раздражении я отпихнул с дороги стул, а Розана рванула с кухни, будто я собирался наброситься на нее.
– Больше не повторится, – буркнула она, сбегая.
– Стоять! – рыкнул ей в спину. – Мне нужно несколько комплектов женской одежды, размером чуть поменьше твоего.