Ненавижу? Хочу! Или кое-что о мачо
Шрифт:
И вот что меня еще раздражает – мама вечно ставит мне в пример своих бывших учениц. Вот, мол. Маша, которая занималась в ее студии вязанием, уже вышла замуж и родила, а ведь ей только семнадцать! («Ну и дура твоя Маша, – думала я, – скорее всего, года через три до нее дойдет, что ею был сделан неправильный выбор. Она разведется и останется одна с малышом на руках. Дай бог, конечно, этой незнакомой Маше семейного счастья, но, скорее всего, все будет именно так, как я предсказала!»)
А Даша, та, что лучше всех вышивала гладью, окончила экономический факультет МГУ и теперь работает в банке. Недавно она
Я застала родителей врасплох. К моему приезду никто не готовился. Отец смотрел какой-то очередной фильм с Джеки Чаном в главной роли (из его комнаты доносились такие ужасающие звуки, что посторонний человек мог бы решить, что там насилуют поросят). Мама расписывала старые бутылки гуашью. Видели бы вы ее – волосы подвязаны платком, рот и нос закрывает аптекарская маска, на руках – хирургические перчатки.
Все-таки мои родители – со странностями.
– Сашенька! – обрадовалась мама. – Отец, смотри, кто к нам пришел!
– Привет, дочь! – Отец изо всех сил хлопнул меня по плечу. Не знаю, с чего он взял, что здороваться с нежными девушками нужно именно так.
– Какая ты красивая, только слишком похудела!
Здесь надо бы оговориться. Мама – единственный в мире человек, который совершенно искренне считает меня худой.
– На самом деле я поправилась. На полкило. Ма, па, на самом деле мне надо с вами поговорить.
– Так я и знал, – мрачно подытожил отец, – ты влипла в какую-то историю.
– Сашенька, – почти прошептала мама, которая всегда была натурой чересчур впечатлительной, – что произошло? Ты влюбилась и страдаешь? Ты хочешь поменять работу?
– Ты принимаешь наркотики? – жестко спросил отец. – Ты связалась с криминальным миром?
– У тебя роман с женатым мужчиной? – предположила мама. – Ты серьезно больна?
– Ты проигралась в казино? Тебе нужны деньги на аборт?
Интересно, если я их не остановлю, они так и будут, перебивая друг друга, строить самые невероятные предположения.
– А вот и не угадали! – я старалась говорить веселым голосом. Если честно, я немного нервничала, хотя поводов для беспокойства у меня и не было. Просто не каждый ведь день объявляешь такое родителям. – Мама, папа, я замуж выхожу.
Затянувшаяся пауза ничего хорошего не обещала. Я была немного разочарована, ведь я-то ждала, что они обрадуются. Но, вместо того чтобы шумно поздравить меня и начать обзванивать всех родственников, чтобы сообщить им радостную новость, мои родители стояли напротив меня как соляные столбы и тупо молчали. Рот мамы открывался и закрывался вновь, как будто бы ей не хватало кислорода.
– Я замуж выхожу, – на всякий случай повторила я.
– Сашенька! – наконец возопила мама. – Сашенька! Ой, я даже не знаю, что сказать!
– А ты не врешь, дочь? – подозрительно осведомился отец.
– Ну разве я могла бы так соврать?
Слава богу, значит, они все-таки довольны.
– Сашенька! А вы уже подали документы? На какой день назначена
И еще – мне хотелось бы пригласить тетю Симу. Ты помнишь тетю Симу, детка? Это моя подруга, из Мариуполя. Сашенька!.. Это просто поразительно! И еще – мне непременно нужна шляпка.
– Зачем? – машинально спросила я. У меня вдруг разболелась голова. У моей мамы и так очень высокий голос, а когда она еще и начинает быстро говорить…
– Как зачем? У матери невесты обязательно должна быть шляпка. Это же этикет, глупенькая. У невесты – фата, у матери – шляпа. Я поверить не могу! Просто не могу в это поверить! Моя дочь – невеста!!!
Приближаясь к дому Эдуарда, я волновалась так, словно это было наше первое свидание. Сказать по секрету, пару раз я чуть было не дала деру. В метро напротив меня сидела девушка с журналом «Невеста» в руках – почему-то я почувствовала необъяснимое крепкое желание пересесть в поезд, следующий в противоположном направлении. Девушка выглядела задумчивой мечтательницей. Именно такой и должна быть невеста. А я… Я словно украла чужую роль.
Эдик открыл мне дверь в спортивных трусах и домашней футболке – на груди я разглядела подозрительное желтое пятно, наверное, он пролил чай. Я почувствовала необъяснимое разочарование – хотя было бы странно, если бы он встретил меня во фраке и бабочке, ведь я даже не предупредила о том, что собираюсь нанести ему визит.
– Шурка!!!
Я не успела и слова сказать, как он сгреб меня своими натренированными в тренажерном зале ручищами и закружил по комнате.
– Поставь меня на место! – верещала я. – У меня сейчас морская болезнь начнется.
– Шурка, ты вернулась!
Откровенно говоря, я не очень люблю, когда он называет меня Шуркой. Я считаю, что мне не по возрасту и не по статусу зваться Шуркой. А Эдику нравится.
– А почему ты совсем не загорела?
– В первый же день сгорела и потом не загорала, – объяснила я.
– Шурка, ты бы хоть позвонила… У меня даже нечем тебя угостить.
– Да я не есть сюда пришла, – торжественно начала я, – я пришла, чтобы сказать…
Я запнулась. Эдуард выжидательно на меня смотрел. А я молчала и совершенно по-идиотски улыбалась. Черт, никак не могу заставить себя это произнести. «Я пришла сюда, чтобы сказать, что я согласна!» – вот какую элементарную фразу я должна была озвучить. Но почему-то у меня язык не поворачивался такое сказать. Может быть, это невроз?
– Ладно, проходи! Потом поговорим.
Я сбросила туфли и прошла в знакомую комнату. Осмотрелась по сторонам и поморщилась. Все-таки большинство мужчин – неисправимые неряхи, и мой Эдуард (мой?!) – не исключение. К сожалению.
Нет, иногда он заставляет себя взять в руки пылесос и даже два раза в год моет окна. Но вместе с тем его квартира пропахла стойким амбре уютной холостяцкой жизни. Этот сложносочиненный аромат состоял из запахов давно не стиранных простыней, немытой посуды, застоявшегося помойного ведра… Сразу было видно, что в эту квартиру давно не ступала нога женщины (то есть моя). Что ж, по крайней мере, он мне не изменяет…