Ненавижу магов
Шрифт:
– Хорошо, – легко соглашаюсь с ней. – Тогда просто береги себя, и спасибо, что всегда замечала меня.
– Такое впечатление, что ты прощаешься, – комментирует мои слова с улыбкой, но та тает, когда я молча обхожу ее, чтобы выйти в ту часть палатки, где и будет происходить свадьба.
*** – Горько! Горько! ГОРЬКО!!! – кричит пьяная толпа, не подозревая, что с каждым глотком домашней самогонки, вина или обычного компота, употребляет все больше отравы.
Как зельеварку меня все больше тянет проверить, действует ли разбавленное зелье подчинения на всех так же, как и на сестер? Вот только под пристальным взглядом Вальтера и родителей не могу сказать и слова.
С каждым мгновением все больше кажется, что я в ловушке их взглядов, что вижу их везде, вплоть до отражения в своей пустой тарелке.
Вальтер
От него пахнет алкоголем и моей старой кроватью с матрасом из сена. Мне сложно сдержать себя, сложно не рассказать ему все, как есть, весь план, всю правду. Язык, ведомый сердцем, почти развязался, я уже забыла, что не должна так поступать. Не должна давать слабину и любить его, но люблю. Сердце болит, от собственного бессилия хочется кричать, но я молчу, крепко сжав зубы. На мгновение прикрываю веки, даю себе слабину, позволяю на краткий миг поверить, что это не фарс, а наша настоящая свадьба, но самообман не даёт почувствовать себя счастливой. Он и наше общее будущее – мечта, с самого начала обреченная на провал. Сердце болит не так, как спина, но я чувствую его. От этой боли хочется кричать во все горло, что я и делаю каждое мгновение близости с ним. От прикосновений жжет кожу, словно мы снова наедине, принадлежим только друг другу, словно жуткой правды, что он просто использует меня, нет.
Он начинает разговор с неожиданного вопроса, поинтересовался, что с моей спиной. Вот чего-чего, а этого от него не ожидала, уж скорее прямого вопроса: «Что здесь на самом деле происходит?!». Язвлю ему в ответ, спихивая свое самочувствие на прошлую ночь, на что он язвит в ответ. Интересно, а он хоть понял, что это было в последний раз? Быстро перескакивает на вопросы по делу, будто давая понять, что формальная часть наших переговоров подошла к концу. На ходу озвучиваю ему заранее придуманную историю, лживую, но с привкусом правды, но он не отстает, старательно докапывается до истины, но я себе не могу ответить на все вопросы, не то что ему. В конечном итоге я спрашиваю то, что сейчас имеет для меня самую большую ценность.
– Скажи мне: ты провел с этими людьми один день, разве тебе их не жалко?
– Нет, – прохладный ответ, который ставит все на места.
– Даже детей? – оглядываюсь с надеждой, желая увидеть в нем хоть что-то человеческое.
Одно долгое мгновение во мне ещё тлеет надежда, пока он не отвечает:
– Меня волнует здесь только один ребёнок, и он ещё не родился.
Своими словами он ставит точку, безжалостно и незаметно для самого себя.
Понимаю его реакцию и слова, действительно: что значат эти малознакомые люди для него? Абсолютно ничего, как и я, собственно говоря. Но не ребёнок. Как же ошибочно я приняла его заботу о нашем ребёнке за проявление любви, какая же я глупая. В этот момент почему-то вдруг вспомнилась Ника, её рассказ о Захарове и о том, как он пытался избавиться от нее, отослав в дом в глуши. Не сомневаюсь, едва ребёнок родится, Вальтер поступит со мной точно так же. И ведь когда Ника рассказывала мне об этом, я совсем ее не жалела. Казалось, жизнь в роскоши, а не с тем, кто тебя не любит и никогда не полюбит – настоящий рай. Что я там думала? Зато любовника можно завести и не думать, как жить дальше? Смешно, действительно было бы смешно, если бы я не понимала, что так и будет. Сам граф Синего Огня никогда не признает какую-то сельскую девчонку своей женой, особенно учитывая тавро насильника во всю спину. Я для него буду такой же проблемой, как и Ника для Захарова – от меня избавятся. Не убьет, метка меня защищает от этого, но и быть рядом с сыном не позволит.
Закрываю глаза и в тысячный раз убеждаю себя: «Так будет лучше».
Он резко сжимает мой подбородок и заставляет посмотреть на себя через мутную пелену слёз. Вздыхает и отводит взгляд в сторону, показывая, насколько я достала его. Сердце сжимается, внутренне не перестаю кричать от боли, но эта агония заканчивается внезапно, стоит лишь мне почувствовать ЕЁ присутствие. Толпа умолка и расступилась гораздо позже, чем я поняла, что Провидица уже здесь. Так рано? Становится ещё больнее от осознания того, что я должна сделать. В последний момент ее имя вырывается само собой. Он сразу услышал и посмотрел туда же, куда я.
Длинное мгновение кажется, что он бросится к ней, к своей бывшей любимой, но маг этого не делает. Прищуривается, словно пытается что-то разглядеть, и я чувствую какое-то облегчение – это действительно не та Мила.
– Сели, – приказала ведьма, едва музыка стихла, но люди начали шептаться, не понимая, что происходит.
Я чуть не пропустила эту фразу, сконцентрировав всё свое внимание на Вальтере, и продублировала её приказ лишь спустя несколько мгновений. Разница во времени между ее приказом и моим в долю секунды, но моя кровь буквально застыла в жилах, пока люди не попадали на стулья и землю. Именно после моей команды, я в этом почти уверена. Неужели у меня получилось?
– Пенелопа, ты, наконец, вернулась, – сладко произнесла ведьма, – Да к тому же не одна…
Ее голос насквозь пропитан радостными нотками, и взгляд направлен только на меня, ни на миг не задерживаясь на Вальтере. Для нее советник всего лишь временное препятствие, и я безотчётно чувствую всю ту гордость, что она испытывает, смотря на меня. Словно я ее творение, непослушное дитя, вернувшееся к матери. В этот момент понимаю, что просто приказать всем убить ее – не выход. Возможно, не на всех подействовало зелье подчинения, все-таки сила у него зависит и от концентрации, и тогда они банально поубивают друг друга, исполняя два противоречивых приказа. Я никому не говорила, даже Кларе, о том, что главный компонент зелья Подчинения – ногти той самой ведьмы. Изучая их в лаборатории, я подумала, что если у ведьмы была сила управлять людьми, то в ее ногтях и костях она должна остаться. По своей сути, что зелье Подчинения, что зелье Порчи имеют один и тот же основной ингредиент – ногти ведьмы. Главное, чтобы Клара об этом не узнала, убьет же. Нет, конечно, остальные компоненты совершенно разные, как и эффект от этих настоек. Но секрет в том, что я не смогу больше приготовить ничего подобного, по крайней мере, пока не откопаю ещё одну ведьму. Как бы сильно мне не хотелось, но трех бутылочек не хватит, чтобы контролировать такую толпу долго, если это вообще возможно. Сестрам-то я подмешала целую бутылку, чтобы наверняка. А блинчики в принципе расходятся на ура, не зависимо ни от возраста, но от пола односельчан. Но все равно это слишком рискованно, проиграть нельзя, так что придётся быть достойной своего имени – жестокой и хитрой Пенелопой.
Делаю несколько шагов к Провидице и останавливаюсь, все ещё ощущая прикосновения мужа на запястье. Держать спину сложно, все перед глазами кружится, в который раз думаю о том, как же это не вовремя.
– Провидица, я исполнила ваше задание, – слова даются мне очень тяжело, но вот на колени опускаюсь спокойно. – Этот мужчина архимаг, теперь у него можно взять столько крови, сколько вам понадобится.
В груди надрывно бьется сердце, чувствую спиной взгляд моего мага и мысленно умоляю его ничего не делать. Мне нужна ее беспечность, нужно заткнуть ей рот, успокоить раз и навсегда.
– Значит, таков твой выбор, Пенелопа? – с гордостью в голосе спрашивает она, в который раз заставляя напрячься.
– Да, – безжалостно вру, словно случайно отделяя мага от ведьмы своим телом, – кровь архимага – достойный обмен на жизнь и свободу моих родных и жителей деревни.
Она улыбнулась мне, медленно и нежно, от чего сердце пропустило удар, а волосы на затылке встали дыбом. Так, вот только струсить в самый неподходящий момент не хватало. Собралась, пока она ещё ничего не заметила.