Шрифт:
Виктор ПРОНИН
НЕНАВИЖУ ПОТАПОВА!
Эти слова принадлежат Нефедову. Он так часто повторял их, а обстоятельства были столь неподходящи, что слова запомнились многим. Нет-нет да и ныне кто-нибудь бросит их в милиции или в прокуратуре, разыгрывая бедного Потапова.
– Ненавижу Потапова!
– капризно кричал Нефедов, когда его в наручниках везли на место происшествия, к стенам обгоревшего дома, чтобы уточнить показания. Это же он выкрикивал в кабинете Засыпкиной, требуя, чтобы во время допроса не было Потапова, а если Потапов хотя бы заглянет в дверь, то он, Нефедов, не будет давать показания,
А между тем у Потапова приятное лицо, в глазах светится ум и ирония. Разговаривать с ним интересно, потому что за каждым словом серьезное отношение к своему делу и готовность выполнять его надлежащим образом.
Кто же он такой и чем вызвал столь буйные чувства в душе Нефедова? Потапов - сотрудник уголовного розыска и в его обязанности входит работа с такими вот шумными несовершеннолетними мальчиками и девочками.
У Николая Сергеевича Потапова мнение о Нефедове, о его умственных и общественных данных невысокое.
– Он, конечно, был довольно заметной личностью в городе. Попадаются иногда озорники, которые накрепко уверены в собственных правах на особое к себе отношение. Больше им, видите ли, положено, больше позволено. И всеми силами они эти права отстаивают. А какие у них силы?
– пожимает плечами Потапов. Наглость, хамство - вот и все. Нефедов в своих выдумках был, простите, слегка туповат. Что бы ни натворил, обязательно попадался. Очень сердился, когда мне становилось известно об угнанном мотоцикле, разбитых окнах, сорванных замках на чужих дачах... Конечно, он не был круглым дураком, но это самая большая похвала, которую я могу ему выделить.
Потапов знал о каждом шаге Нефедова, о каждом поступке, чем приводил того в бешенство. Николай Сергеевич прекрасно понимал, что произносить перед Нефедовым душеспасительные проповеди, значит смешить того, расписываться в полнейшей своей беспомощности. Он поступал иначе - вызывал Нефедова в кабинет и докладывал обо всем, что тот натворил за отчетный период. И тем самым безжалостно доказывал, что Нефедов представляет собой примитивного хулигана, что в его поступках нет ничего, кроме подловатости и откровенной дури.
Естественно, когда в городе что-либо случалось, Потапов направлялся к Нефедовым. Средь беда дня. На виду у соседей. И все знали, кто идет, к кому и по какому поводу. Лидия Геннадиевна была вне себя от возмущения.
– Для некоторых слово вытрезвитель звучит несерьезно, а для меня это такое же государственное учреждение, как горисполком, милиция, общественная баня и так далее, - говорит Николай Сергеевич.
– Он оскорбил меня тем, что осквернил вытрезвитель. Родители упрятали сынка в Рязанскую область. Хорошо. Я добился того, что уважаемый папаша и уважающая себя мамаша, взяли стекла, молоточек, гвоздики и пришли стеклить окна в вытрезвителе. Было очень забавно. Позволять куражиться над людьми, доказывать своре превосходство... Не-е-ет!
– Что стояло за всеми его выходками я знаю - пренебрежение.
Галина Анатольевна пообещала Нефедову, что Потапова на допросе не будет. Для пользы дела пообещала - уж очень тот был нервозным. И надобно ж такому случиться, что как раз во время допроса, случайно в дверь заглянул Потапов. Заглянул, увидел, вошел. И... С Нефедовым ничего не произошло. Никакой истерики. Присмирел, опустил глаза, зажал коленями ладони и сидел, уставясь в пол.
– Что? Доигрался?
– не выдержал Потапов.
– Всем доказал?
– Как я его ненавижу!
– пробормотал Нефедов, когда тот вышел.
– За что?
– спросила Галина Анатольевна.
– За то, что лезет, куда надо, куда не надо, за то, что нос свой сует во все дыры! За то, что ко мне пристал как банный лист. Больно усердия много!
– Это усердие называется отношением к делу.
– А!
– махнул рукой Нефедов.
– Знаем!
– Ты этого не можешь знать, потому что у тебя никогда не было своего дела.
– Чего это не было? Я работал.
– Ты не работал. Ты числился.
– Сейчас все числятся.
– По себе меряешь, - усмехнулась Засыпкина.
– И потом, сам видишь, что не все... Потапов - живой пример.
– Выслуживается!
– Это тоже плохо? Ты вот числился и что же мы имеем на сегодняшний день?
Допрос матери Нефедова получился примерно таким же. Лидия Геннадиевна все сводила к бесконечным ссылкам на других людей, которые, вроде, ничуть не лучше, а вот надо же, от ответственности уходят. Когда Лидия Геннадиевна обнаружила дома окровавленную одежду, что вы думаете, она с ней сделала? Сожгла? Выбросила на городскую свалку? Зарыла? Ничуть. Принялась чистить, застирывать, затирать, соскабливать чужую кровь с ботинок, штанов. Не выбрасывать же добро. Бабьим своим осторожным умом понимала, что нехорошо это, опасно, что улики это, но выбросить не смогла. И зеленый шарфик, на который тоже кровь брызнула, оставила, и полусапожки сорок третьего размера, и джинсы с вечными складками. Все это в целости нашли при обыске. Эксперты подтвердили, что ворсинки на заборе и шарфик находятся в родственных отношениях, оттиск на влажном мартовском снегу совпал с подошвой полусапожек, а в складках джинсов обнаружились следы крови, по группе совпадающей с кровью погибших людей.
– Как же так?
– укоризненно заметила Засыпкина.
– Зачем вы это сделали? Ведь следы-то все равно остаются, как ни стирай, как ни выпаривай.
– Ах, Галина Анатольевна, - вздохнула Нефедова, - вы же знаете, как я люблю чистоту! Ну, не могла я держать в доме эти грязные вещи. Чистоплотность подвела.
– А сына вашего что подвело?
– Милиция загубила бедного мальчика...
– Милиция?!
– удивился присутствовавший при обыске Потапов.
– Чем же мы провинились перед вами?
– Попустительством!
– отрезала Нефедова.
– Слишком многое позволяли мальчику. Дали бы отпор с самого начала - глядишь, и образумился бы.
– А не вы ли бегали по городскому начальству, чтобы оградить его от милиции? И к тетке кто отправил в ссылку, чтобы не привлекли к ответственности? А кто справки, характеристики, поручительства собирал?
– Я - мать!
– с достоинством ответила Нефедова.
– Я обязана делать все это. А вы обязаны несмотря ни на что, делать свое дело. Вот так. Загубили мальчика, загубили! И нет вам моего прощения.