Ненавижу тебя, Розали Прайс
Шрифт:
– Что же тебя не утраивает, милая Розали? Неужели, тебе стало скучно, когда Томлинсон перестал интересоваться тобой? Ну конечно, такой изнеженной девочке нужны ласки парня, – фальшиво выговаривает парень, дергая вновь за локоть, открывая от себя и добиваясь того, что я подворачиваю ногу. Веркоохен не дает упасть, ведь он еще не закончил. – Как жаль, что ты не видишь того, как он грязно использует тебя. Ты жалкая избалованная англичанка, и не смей даже предполагать, что такая как ты можешь нравиться такому, как Луи.
– Не тебе судить мои с ним отношения, – рычу я, пытаясь вырвать руку, но он все крепче впивается в нее своими пальцами. – Хватит играть в свои детские игры, Веркоохен.
– Детские игры? Розали, ты забрала все мое детство, не давая спокойного житья. Я каждый месяц посещал докторов, чтобы они убедились, что я в порядке. Что очередной твой дружок не проломил мне ребра или не сломал нос. Каждый день у меня адски болело тело, и это твоих рук дело, Прайс. Я буду напоминать тебе это каждый день, что я прожил рядом с тобой, и ты за это поплатишься. Обещаю тебе, англичанка, – прошипел он, а мое сердце сжимается, переставая властвовать над моими эмоциями. Эту власть берет на себя парень, жадно тряся мои плечи.
– Похоже, когда-то, да однажды очередной дружок переусердствовал, здорово ударив твою голову об унитаз, Веркоохен, – не контролируя своих слов, проговорила я, чувствуя, как вторая рука облегает мой затылок. Длинные пальцы запутались в моих темных локонах, намерено опрокидывая мне голову, потянув за волосы. Непроизвольно я срываюсь в тихом рычании, который пропитан болью, но теперь он насильственно заставляет смотреть только в его кровожадные глаза.
– Умница, Прайс, начала показывать свое истинное лицо. Да только вот незадача – теперь ты ничего не сможешь мне сделать, даже дай я тебе волю и силу в кулак. Англия нацепила на тебя ошейник, а опекунша-бабуля привязала тебя к совей ноге. Неужели у какой-то старухи получается дрессировать тебя лучше, чем у меня?
– Не смей, Веркоохен, – вспыхнула я, но тут же, вскрикнула от того, что он тянет волос назад с большей силой, оттого хватаюсь за его воротник. На глаза предательски выступают слезы. А Веркоохен радуется этому больше, чем преждевременному рождественскому подарку.
– И где же твои родители, Роуз? Отказались от такой мерзавки, как ты? Неудивительно. Будь на то моя воля – жила бы ты в подворотни борделей, отрабатывая зря потраченное состояние на такую суку, как ты, – смеется он надо мной, а я взбешена его поведением и дикими словами в мою сторону. Отчего, когда он смеется, по моим щекам бегут горячие слезы, а ладонь с остервенелостью оставляет след на щеке парня. Его руки, скорее от неожиданности моего поступка, нежели от полученной боли, слабеют, и я вырываюсь с цепких хваток парня, отступив назад.
Его рука приближается к щеке, но останавливается буквально в сантиметре. Я напугана тем, что ему удалось меня вывести до той степени, которая считалась запретной, что я себе воспрещала. Он сломал границу. Мою чертову грань, которая была гранитной стеной. Зацепил во мне живое, заставил чувствовать обиду и месть. Он пробуждал во мне дикарку, подобную себе. Насколько же скоро теперь, он начнет охоту на подобную себе, выпуская свои клыки?
Я часто дышу, но моя грудная клетка с тяжестью вдыхает воздух, придавая боль. Его взгляд быстро находит мои глаза, и я готова провалиться сквозь землю, лишь бы не видеть его осуждения и холодную злость. Он так и не достраивается до щеки, но его пальцы собираются в кулак, и я нервно сглатываю.
Он застает меня врасплох, когда поднимает руку, направляя ее на меня. В непередаваемом ужасе, я пячусь назад, когда он все еще слишком близок, опасливо закрываясь своими руками. Я пытаюсь отойти от него, попятившись назад. Боюсь
Нильс мог это сделать. Это чертовски напугало меня, заставляя выставлять руки и отходить все дальше, оберегаясь его близости и возможности заполучить желанное мщение. Стоило признаться самой себе, как сильно я боялась этого человека. Он был готов на многое, растратив всю свою святость в юном возрасте.
– Остановись, Роуз, – велит он мне, аккуратно приближаясь, а я не слушая, не подпуская его ближе к себе, чем на несколько метров, сдаю назад. Поверить не могу, что он посмел бы. Не могу поверить, что он смог бы ударить меня. Не могу поверить, что я хожу по краю бездонного обрыва. Но он поднял свою руку, а значит уже ударил.
– Розали, – рычит он, заставляя переставлять ноги еще быстрее. Мое сознание твердит мне только о том, что я должна защититься. Нильс озадаченно смотрит на меня, успокаивающе расставив руки по сторонам. Делая вид, что обезврежен, показывая свои ладони, доказывая свою неопасность и безвредность. Но это не так. Я не верю ему!
– Идиотка, не трону я тебя. Видишь? – спокойно произносит он, хмуря свои брови и исследуя меня, – Стоп! – раздается оглушительный крик, с ужасом заставив меня остановиться, – Ни с места, Прайс, остановись! Еще шаг и ты окунешься с головой в воду, – объясняет он свои действия, а я оборачиваюсь. Мне остается лишь жалких пары сантиметров к обрыву бетонной дороги, где ниже находиться тихая вода, разя своей смертностью и холодом. Надо же, сделай я шаг, или же скользнув по дорожке, я бы уже погрузилась камнем в ледяную зимнюю воду. Веркоохен настороженно смотрит на меня, несколько взволнованно придерживаясь от меня на расстоянии. – Ну же, отойди от края, Роуз. Тебе нечего бояться девочка. Иди сюда, Прайс.
– Ты только что хотел ударить меня, – дрожащим голосом проговариваю я, замерев у края.
– Не прикоснусь. Обещаю, Прайс. Давай же, поедим в общежитие. Ты хотела вернуться, не так ли? Тебе лучше поехать со мной, нежели добираться попутками в такое позднее время. Идем, – его голос все еще холодный и грубый. Но я действительно удивилась тому, что он не собирается оставлять меня тут одну, подзывая к себе.
Не пытаясь думать, я отдаюсь своему сердцу, которое приказывает мне отойти от края, медленно приблизившись к парню. Он протягивает свою руку, ожидающе заглядывая в мои полны нерешительности глаза. Тело дрожало от шока и холода, но когда моя ладонь коснулась его теплой, почти горячей, я с точностью прочувствовала его касание всем телом и сердцем. Прикрывая глаза, я понимала, что опасность больше не грозит.
– Я не буду попадаться на твои глаза, Нильс. А ты, впредь, никогда не говори таких слов обо мне. Ты не знаешь меня, чтобы осуждать такими словами. Ты не знаешь, чем я жила и как выживала в этом мире.
Он кивает, но не произносит лишних слов, разрывая наши ладони. Мне кажется, он сам не ожидал такого серьезного шага от себя, и теперь, когда он был в шаге, то явно понимал, что поступил непростительно, помогая своей же пленнице.
А я… Я была несказанно счастлива, увидев его слабость, настоящую его сторону, эмоцию, которая заставила трепетать мое сердце, а мне заворожено наблюдать за его лицом. Стоило пройти лишь пары секунд, чтобы его лицо вновь закрыло безразличие и бесстрастность.