Ненавижу тебя, Розали Прайс
Шрифт:
Не ожидая его крика и угроз, я отстегиваю ремень и покидаю салон машины. Веркоохен выходит следом за мной, и, обойдя капот, встает рядом. Оглянувшись, я лишь вижу те же кварталы, бульвары и десятки магазинов, только одно изменилось – я не знала где мы.
Парень стоящий рядом стащил с моей головы шапку, заставив меня нахмуриться такому грубому поступку. За тем, поочередно хватая руки, снимает кожаные перчатки, быстро развязывает теплый бардовый шарф, оголив мою шею. Не понимая его действия, я лишь нахмуренно наблюдала за ним и его скорыми движениями рук.
Забираясь в карман
– Какого черта, Веркоохен? – зло прошипела я, когда его руки подняли пальто и обследовали передние карманы джинсов. Когда он придвинул их мне на бедра, я оттолкнула его, отступая на пару шагов назад. – Не смей прикасаться ко мне! – вскрикнула я.
– Подумай над моим предложением, Прайс, пока оно еще доброжелательно, благоскленно к такой, как ты, – открывая машину, он скидывает мои вещи себе на заднее сидение салона. – Наедине. Когда доберешься в общежитие, мы с тобой поговорим еще раз. Если, конечно, доберешься, – зловеще усмехнувшись, парень разворачивается и довольно быстро погружается на переднее сидение за руль.
Как только до меня дошли его слова и совершенную им жесткую выходку для моей легкой манипуляции, я было кинулась к машине. Только не успела я коснуться ручки двери автомобиля, как тот с визгом оставляет пустое место и меня, шокированную и тяжело дышащую от очередной неожиданной махинации голубоглазого парня.
– Будь ты проклят, Веркоохен!
========== Часть 18 ==========
Я возвращаюсь в блок только к одиннадцати часам вечера. Замерзшая, ледяная, шатко и медленно передвигая ноги по холлу общежития. Руки мои были красными и онемевшими, и я почти не чувствовала своих замерших ног на невысоком, но весомом каблуке сапожек. Охватывая себя руками, я двинулась по коридору, приближаясь к своему блоку.
Доходя до двери блока мало ли живой, я тяну за ручку, но двери не поддаются, оставаясь закрытыми. Равнодушно и бессильно стучу носком сапога по двери, боясь задействовать свои руки. Мне не стоило долго томиться у двери, Веркоохен открыл довольно быстро, не заставив ночевать на холодном полу у двери.
Злорадный и довольный взгляд исследовал меня, наслаждаясь моим видом. Веркоохен будто смотрел не на меня – обессилившую девушку с улицы, а как на знаменитую картину Винсента Ван Гога, изучая каждый штрих художника. Жаль только, что я – полотно, а Нильс – неудачник-художник, никак не признающий и не принимающий всю правду в своем непрофессионализме.
Мои глаза закрываются на ходу, а ноги все с большей тяжестью передвигаются, когда я прохожу парня, заходя в теплое помещение, но оно никак не согревает меня. Подойдя к своей двери, я тяну за ручку, но она так же, противиться мне, как и входная дверь, заставляя истощенно коснуться лбом двери, опираясь на нее мало ли не всем телом.
– Меньше пяти часов, Прайс. А ты оказывается у нас настоящая спортсменка. Думаю, если бы не каблуки, ты бы сократила свое время вдвое, – насмешливо комментирует Веркоохен, на что я отталкиваюсь от двери и поворачиваюсь к нему лицом. Ничего не отвечая, я замучено и сонно смотрю в его глаза. – Раздевайся, быстрее согреешься, – оценивающе оглядывает он меня, удовлетворяя
– Открой двери, – прорывается с меня охрипший и совсем слабый голосок. Веркоохен потешается, пока я, изо все сил, стараюсь не упасть на пол, избавляя себя от тяжести своего же тела.
– Я хочу кофе, как-то в блоке прохладно. Сделай мне кофе, Прайс,– усмехнулся парень, поддельно потерев ладошками свои руки, словно замерз, находясь в белой футболке. Утомленно, я прикрываю глаза на его фиглярничания, одолевая свою малоподвижность, как и немощность на этот момент, разворачиваюсь в сторону кухни.
Ни о каких спорах или же противостояниях сейчас не могло быть и речи. У меня даже, собственно и речи не было, не говоря уже о ссоре и обвинении Веркоохена в содеянном. Покорно поставив греться чайник, я достаю знакомую мне белоснежную чашку парня, а за тем и свою, решив согреться столь необходимым чаем. Пальцы рук приходилось часто сгибать, что приносило мало удовольствия и максимум дискомфорта, столь чувствительной боли. Зная его дозу кофе, что не раз я наблюдала утром, я, молча, насыпаю две ложки кофе и совсем немного сахара.
– Сними пальто, Роуз. Ты лишний раз мучаешь себя, – наблюдательно говорит парень, а я, наготовив напитки, ожидая свиста чайника, отхожу от тумбы, шатко упираясь на другую. Пальцы рук вовсе не слушаются меня, и высунуть большую пуговицу из дырки пальто у меня не получается ни с первого и со второго раза. Оставляя свои никчемные попытки раздеться, я укладываю руки на тумбу, не пытаясь больше ничего предпринять.
Веркоохен же, не долго усидев на своем месте, подходит ко мне, осматривая лицо, что я отвернула к окну. Я не хотела, чтобы он вглядывался в мои глаза, он бы увидел лишь мою слабость. Достаточно было того, что я не могу элементарно снять пальто. Пусть потешится над этим.
– Изнеможение по шкале до десяти, – спокойно интересуется Веркоохен, занявшись расстегиванием моей верхней одежды.
– Восемь. С половиной, – язык непроизвольно заплетается, а парень стаскивает с моего изнуренного тела долгой прогулки зимнее пальто. Хотя сейчас я уже сомневаюсь в том, что пальто является зимним, проверяя это весьма своеобразно.
– С половиной? – усмехнулся он, не ожидая такого точного ответа.
– Я не настолько тряпочная, как ты думаешь, – отвечаю я, оставаясь в свитере. Веркоохен присаживается, расстегивая молнию сапог. Когда его руки достают мои ноги из обуви, я чрезмерно корчу лицо, почувствовав боль. Мне приходится приложить все усилия, чтобы поставить ногу на пол в обычном положении, ощущая как болезненно, тянут связки мышц.
– Может, все-таки девять? – задумчиво протягивает Веркоохен.
– Все-таки девять, – соглашаюсь с ним, когда шипя от боли, я ставлю вторую ногу на пол. Парень поднимается на ноги, все же встретив мой взгляд своими небесными глазами. Больше он не насмехался. Когда свистит чайник, к нему подходит Нильс, разливая кипяток по чашкам. Понимая, что я свободна, бережно ступая по полу, сажусь на стул, почувствовав, как я все же лишись всех сил за одно мгновенье.
Веркоохен ставит передо мной чашку чая, а себе забирает крепкий кофе.