Ненавижу тебя
Шрифт:
— Что?
— Ты ведёшь со мной так, потому что я была твоей подругой, или это такой способ ухаживать за женщиной?
Он выглядывает из-за дверного проёма с ехидной улыбкой на лице.
— Конечно же, я делаю это по старой дружбе, Никольская. Приходи потом по-дружески выпить чашечку кофе на кухню.
И он закрывает дверь.
Я изгибаю вопросительно бровь. Кажется, с Элиасом мои детекторы тонких намёков сломались. Или это был не намёк?
Эпизод 44. Настя
Соня
Всё это так странно. Я задумчиво осматриваю комнату, прислушиваясь к тишине — только откуда-то доносятся едва слышные голоса и музыка. Видимо, Элиас включил телевизор. Или смотрит видео на телефоне. "Это очень странно", — повторяю я мысленно, — "внезапно ворваться в жизнь человека, которого не видел пятнадцать лет".
Я не могу чувствовать себя уютно, поэтому уговариваю себя выйти и просто пообщаться с Элиасом, словно мы старые добрые друзья. Спросить его, как и чем он жил, а там, может, дойдёт дело и до смешных историй, и станет легче общаться…
Погладив Соню по волосам, я выхожу из комнаты.
Элиаса я нахожу на кухне. Он задумчиво смотрит в экран смартфона, что-то на нем набирая, а рядом стоит коробка с пиццей. Ещё запечатанная. Услышав мои шаги, мужчина откладывает смартфон в сторону и складывает руки на груди, посмотрев на меня.
— Ты обещал кофе, но давай обойдёмся без него. Сам видел, что вышло, — шучу я, чтобы разрядить обстановку. В первую очередь для себя, потому что Эли, вроде как, на вид расслаблен.
— Я уже понял. Могу сделать молоко с привкусом кофе, Настя.
— Тогда ладно, — улыбаюсь я, и сажусь на свободный стул. Элиас продолжает меня разглядывать. Пристально и пронизывающе. Я приподнимаю брови, — Чего не так?
— Расслабься, Никольская, — медленно произносит он, — ведешь себя явно напряжённо. Ты у меня дома, но я вроде как гостеприимный хозяин и под юбку тебе с порога не полезу.
Я издаю тихое «кхм».
— Потому что на мне брюки?
Он ухмыляется и отворачивается к кофемашине. Выставляет там программу и пихает чашку.
— Тебе полегчало? — интересуется он, проигнорировав мой вопрос, а я пожимаю плечами.
— Да. Отпустило.
— Есть хочешь?
— Да не очень…
Он замолкает, а я уныло думаю, что разговор у нас не очень клеится. Мы продолжаем общаться вежливым фразочками, как простые знакомые, которые случайно пересеклись в баре.
— Как ты вообще проживал? — интересуюсь ненароком я, а Элиас тихо хрюкает. Я замолкаю и возмущённо смотрю, как у него подрагивают от смеха плечи, — эй, а что смешного я спросила?
— Извини. Просто ты забавно пытаешься завязать беседу, — он разворачивается ко мне, с улыбкой на красивых губах, и иронично смотрит на меня, — можешь не заходить так издалека. Просто спроси, что тебе интересно из моей жизни.
—
— Остался, Настя, — он ухмыляется, — я такой же, как и раньше.
— Кошмар. В детстве мне иногда хотелось взвыть от твоего характера.
— Потому что ты была полной разгильдяйкой, Настя. Мне тоже иногда хотелось взвыть и стукнуть тебя чем-нибудь.
Я задумчиво смотрю на него. Ну, да. Я была абсолютно неусидчивым ребёнком и только из-за дружбы я не могла послать Элиаса к черту, и мне приходилось делать вместе с ним уроки. Он тихо матерился, я пыталась отмазаться и придумать нам занятия поинтереснее, но друг был непреклонен. Если бы не он — я бы просто никуда потом не поступила бы после школы. Это именно он натаскал меня по многим предметам.
Передо мной появляется чашка с кофе, а потом напротив садится Элиас. Он придвигает мне кофе ближе, подталкивая пальцем и наблюдает за мной с лёгкой улыбкой. Мне почему-то становится снова стыдно, когда я вспоминаю о школе.
— А ещё кто-то подбивал меня прогуливать… — тянет с усмешкой Элиас, — ты была вообще местами оторвой с внешностью ангелочка. Мне приходилось иногда тебе поддаваться.
— Ага, — бормочу смущённо я, забирая кофе, — мы играли у меня дома в приставку, а ты мне потом подделывал записки от родителей. Я не хотела идти в школу, потому что меня дразнили до десятого класса. Меня это задевало, хотя я не говорила об этом.
— Я и без твоих разговоров это знал. Ты плакала под лестницей после уроков. Не спрашивай, откуда я это знаю, — Элиас тихо смеётся, а я округляю глаза. Мне кажется, что я тогда умудрялась хорошо спрятаться и всхлипывала очень тихо и без свидетелей.
Хотя, наверное, я могла бы просто поплакаться Элиасу. Я пожимаю губы, вспоминая, что и ему тоже не раз прилетало от одноклассников и хмуро произношу:
— И тебя травили.
— Меня это тоже задевало, — бывший друг немного криво улыбается, но в серых глазах появляется странное выражение, а его голос становится тише и спокойнее. Элиас чуть сощуривается и продолжает, — но я думал, что если ты это заметишь, то совсем расклеишься. Проще было заставить тебя на своём примере показать, что ко всему можно относиться с долей пофигизм. Или оптимизма.
Я опускаю взгляд вниз, потому что Элиас в этот момент неожиданно проводит пальцами по моей руке, которую я просто расслабленно положила на стол. Потом я растерянно смотрю на кофе, и на то, как по коже пробегают мурашки до самого плеча. Черт. В этот раз в моей внезапно начавшейся тахикардии виноват не кофе. Я его не пила, но сердце начинает стучать так, что я слышу его во внезапно повисшей тишине.
Не знаю, что он со мной умудрился сделать за этот короткий разговор, но я хочу, чтобы он это повторил. Поэтому я не задаю глупые вопросы, вроде "что ты делаешь?". Я просто молчу, замерев.