Необручница: На острове любви
Шрифт:
Какое-то время он позволял себе лежать с закрытыми глазами, наощупь находя нужное: груди, бёдра, ложбинку в низу живота. Его пальцы гуляли, то помогая мне, то реализуя его желание прикоснуться к женскому телу. Я тем временем набирала темп, в ушах появился знакомый звон, означающий приближение неосознанных конвульсий…
И вдруг в дверь постучали. Помянув шархала, сир Брис крикнул:
— Кто?
— Вас ожидает сир Райан, — глухо ответил господин Уриэн.
— Скажи, скоро буду! Проклятье, — снова выругался сир Брис и рыкнул разочаровано, потому что второй раз обычно требовал долгих движений. Если только… если только мы не играли.
Он сменил позу, садясь на кровати так, чтобы прислониться к спинке и получить опору — всё это, не отпуская меня и перемещаясь со мной, пронзённой его оружием.
— Скажи ещё, Ана, — потребовал он таким тоном, что я открыла глаза и перестала ёрзать, — твоя госпожа делилась с тобой каким-нибудь даром?
— Да, господин, — я испугалась, таким решительным было выражение его лица, словно мой ответ мог разорвать наши отношения навеки.
— Что ты умеешь делать?
— Я… чувствую запахи и…
— И? Не стесняйся, говори, Ана!
— Открывать замки…
Лицо его сморщилось, как если бы он собирался чихнуть, но сир Брис вдруг рассмеялся:
— Замки? А не ты ли закрывала свою комнату и комнату госпожи так, что потом никто в неё не мог попасть?
— Простите, сир, — я виновато опустила голову, однако господин поднял тут же его вверх, за подбородок.
— Вот что, Ана! Мы с тобой основательно поговорим вечером, а сейчас помоги мне. Я не могу выйти к Райану с позорным стояком. Назови меня по имени, на «ты», и скажи, что любишь меня. Ты ведь любишь меня, Ана?
— Хорошо, сир…
— Просто Брис! — он требовательно сжал мои ягодицы и двинул так своими бёдрами вверх, что я застонала от сладостной боли. — Давай, Ана… Скажи, признайся!
— Вы можете называть меня по имени госпожи, я не обижусь, — в последнюю минуту, когда разум ещё не изменял мне, я, кажется, догадалась, чего от меня хотят.
— Давай, Ана! Я жду!
Мы начали танец бёдер, и наши тела почти сразу покрылись потом от глубоких, уносящих в нереальность ощущений. Я никогда не называла господина просто Брисом, оттого мне было сначала сложно, но имя в первый раз, затем во второй — и я уже не просто стонала, плакала, чувствуя, как из меня выплёскивается будто давно запрятанное, ранее запрещаемое:
— Брис!.. Любимый!.. Да!.. Ещё!..
— Любишь меня, Ана? — он покусывал мочку моего уха, прикасаясь своей мокрой грудью к моей.
— Я люблю тебя, люблю!.. Ещё! Ещё!
Наш общий экстаз должен был вызвать всплеск на Адноде. Смешалось всё: стоны, признания, слёзы, рык и обещания, которые в другой раз, может, вызвали бы у меня смущение. Ещё несколько конвульсий, и мы обмякли, прижимаясь друг к другу.
— Сладкая моя, — сир Брис слабо скользнул по моей спине и засмеялся. — Мокрая вся… Благодарю! — чмокнул в шею. — Умница, знаешь, чувствуешь, как надо. Пока могу сказать тебе, что магия твоей госпожи связала нас с тобой, и до тех пор, пока Амели не отзовёт твои клятвы, мы будем сходить с ума, как сейчас.
— Я не против, сир Брис, — магия физического влечения закончилась, потребности называть господина по имени, как Райана, больше не было.
— И я не против. А ещё, знаешь, я схожу с ума, когда представляю, что ты делаешь наедине с Раем. И, одновременно, хочу это видеть. У меня к тебе предложение…
Он не отталкивал меня, я сама слезла, так как затекли ноги. Орган лежал утомлённый, и я удовлетворённо улыбнулась: нам обоим пошли на пользу эти полчаса. Теперь и меня хватит до вечера.
— Я слушаю вас, господин.
Сир Брис закатил глаза и ткнул пальцем вниз:
— Не называй меня господином, посмотри, как он реагирует на это.
Его орган, и правда, дрогнул, будто собирался с духом подняться заново.
— Хорошо, не буду, — я улыбнулась, закусывая губу, и потянулась к влажному сиротке, страдающему от одного простого слова, — мой господин…
Сир Брис застонал, схватился за мою косу, наматывая её на руку, чтобы управлять моей головой:
— Проклятье! Амельдина! Что ты наделала?! — он с силой потянул косу вверху, заставляя меня повиноваться. — Ана, именно поэтому я тебе предлагаю, мы с Райаном решили, что завтра… или уже сегодня… переезжаем к нему. Одного меня для тебя маловато…
Не выдержал — впился в мои губы, однако поцелуй длился недолго. Косу отпустили, и сир Брис с такой скоростью соскочил с кровати, словно боялся, что я его изнасилую.
— Ты поняла, Ана? Мне надо идти. А ты можешь искупаться. Если от меня будет нести пОтом — мне простят. На тебя же коситься будут.
Я так и поступила. Чтобы удержать себя от намерения помочь сиру Брису застегнуться, отправилась в купальню, получив по дороге шлепок по обнажённым ягодицам и обещание проникнуть сзади этой ночью.
Сидя в лохани, чувствовала, как блаженная улыбка вместе со счастьем заливает меня изнутри. Если бы я могла светиться, то в комнате с единственным узким окном сейчас бы полыхал свет.
Там, на кухне, мы с сиром Брисом с минуту смотрели друг на друга, соображая, что надо сказать. И Его высочество, прибирая к рукам лепёшку, которую я не успела порезать, пробормотал, махнув рукой:
— Обнимайтесь и не обращайте на меня внимания, — он поднялся, захватывая с собой кружку в одной руке и лепёшку в другой, повторяя поведение своих голодных охранников.
Обняться нам не дали: на кухне появились Таррен, Эва, Ывайн, господин Уриэн и двое слуг, приехавших из Люмоса. Изумлённую паузу разбил сир Брис, он скомандовал:
— Навестить всех и узнать: желают ли господа прямо сейчас легко позавтракать в общей столовой или принести каждому в комнату отвар или вино и перекус. Учтите все пожелания! Да, господин Уриэн! Пока вы все спали, Ана отдувалась за вас здесь, на кухне!
Лучше бы он этого не говорил. Кухарка давно доказала неумение существовать в нервных ситуациях, вот и сейчас собралась сползти по стенке, к счастью, на вымытый мною пол. Эва и управляющий только переводили взгляд с Его высочества, застрявшего перед толпой с куском лепёшки и невозмутимо жующего, на сира Бриса, меня и кухню, залитую светом, протопленную и благоухающую самыми разными ароматами.