Необязательная страна
Шрифт:
Клинтон всегда считала, что нам надо говорить «простите» и двигаться дальше. По прошествии нескольких месяцев она сказала в Белом доме, что хорошего понемножку, и взяла на себя всю ответственность. Она дала простое указание своему первому заместителю в государственном департаменте Тому Найдсу: «Я хочу, чтобы ты навел порядок в этом деле». Найдс отправился в Исламабад на переговоры с генералом Каяни относительно негромкого извинения со стороны США в обмен на открытие Пакистаном своих границ – и на этом основании недопущении полного развала двусторонних отношений.
Белый дом дал молчаливое согласие Клинтон на спасение отношений. Провалилась не только его политика в отношении Пакистана. Обама также понял, что Путин оказался тем, кто получал главную выгоду от ссоры Пакистана с Вашингтоном. Альтернативами пакистанскому маршруту снабжения оставались сухопутные и воздушные пути через Среднюю Азию и Россию, что давало в руки Путина рычаги воздействия. Обама решил, что лучше извиниться перед Пакистаном, чем зависеть от Путина. Это было критическим осмыслением Белым домом того факта, что истинная угроза Америке исходит не от государств типа Пакистана, а от таких держав, как Россия. Но опасность для американо-пакистанских отношений еще не миновала. Пакистан по-прежнему намерен защищать свои связи с сетью Хаккани и Талибаном, не обращая внимания на Америку и стремясь отстоять свои позиции в будущем Афганистане. В отношениях все еще возможен поворот к большей конфронтации.
Редко так случается, что смерть государственного деятеля оказывает ощутимое воздействие, но так было с уходом Ричарда Холбрука. Без его мудрости и опыта пакистанская политика США сошла с наезженного пути, что приведет еще к большим издержкам в будущем. Для Америки всегда будет иметь значение ход развития Пакистана, и причин тому несколько, из которых не самой последней является наличие у него ядерного оружия. Нам нужно сохранять больше влияния в Пакистане и не допускать его снижения. А стабильность Пакистана не является единственно важным фактором. Большое значение имеет также фактор Китая.
Когда администрация Обамы пришла к власти, у нее было неподдельное ощущение, что Пакистан находится на грани национального коллапса. Сейчас вопрос не стоит так остро. Но коль скоро наши отношения с этой страной подпорчены, ее бизнес-сообщество и богатый средний класс перестают обращать внимание на Америку. Злость на американское высокомерие подпитывается процветающей торговлей с Китаем, которая стала заполнять ниши, освобождающиеся после сокращения деловых связей с Америкой. Все меньше американских бизнесменов имеют дела с Пакистаном, зато отели в Исламабаде и Лахоре заполняют китайские деловые люди, которые ведут оживленную торговлю товарами, промышленной продукцией и даже программным обеспечением.
Вариант с Китаем помогает Пакистану выдерживать давление со стороны США, однако в долгосрочной перспективе он рисует совершенно иное будущее для Пакистана. Пекину не нравится стратегическое партнерство Америки с Индией, и особенно ему не нравится жемчужина в короне этого партнерства: соглашение по сотрудничеству в области мирного атома, заключенное Джорджем У. Бушем, которое повышает ядерные способности Индии. Еще в большем ужасе Пекин от идеи американо-индийских усилий по сдерживанию и противодействию растущего влияния Китая в Азии и районе Индийского океана.
В этом соперничестве великих держав Пакистан является стратегическим активом Китая – своего рода шипом в индийский бок, полезным противовесом, на который перенацеливается большая часть военных и дипломатических ресурсов Индии и который отвлекает Индию от акцентирования внимания на Китай. Фактически уступив Пакистан Китаю, мы тем самым сделали шаг назад в своем гораздо более важном соперничестве с Пекином.
Трудности Пакистана на этом не заканчиваются. Американское давление в последнее время было прежде всего направлено на пакистанских военных. Мы всегда проводили четкую грань между гражданским правительством и военными в Пакистане. Бывали времена, когда гражданские политические деятели действовали нам на нервы, и тогда мы находили палочку-выручалочку в лице военных. Нередко мы опирались на военных, чтобы добиться выполнения чего-либо и продолжать задуманное. Мы обвиняли генералов в стремлении к авторитаризму, однако Вашингтон, обычно брезгливо морщась, тем не менее поощрял политическое вмешательство военных. В противном случае Пакистан, несомненно, погряз бы в коррупции, злоупотреблениях властью и жестоких конфликтах. Нам не нравилось бряцанье оружием военными по поводу Индии, но мы считали, что только люди в форме способны охранять ядерный арсенал страны, прижимать к стенке джихадистов и помогать Западу в борьбе против экстремизма. Пакистанские военные создавали проблемы, но в то же самое время сами являлись их решением. Это была бы хорошая работа, если бы вы смогли получить ее [13] .
13
Здесь перефразируется название альбома Эллы Фицджеральд «Хорошая работа, если вы сможете ее получить» на музыку Дж. Гершвина (1983) и одноименного бродвейского мюзикла братьев Гершвин (премьера состоялась в апреле 2012 года). – Примеч. пер.
Унижение и ослабление военного не такое уж плохое дело для задыхающейся демократии. Только так и можно изменить соотношение сил в пользу гражданских лиц и дать демократии шанс на победу. Но Пакистан – это не Испания и не Аргентина. Сочетание межэтнической напряженности, экстремистского бунта, слабой экономики, политического тупика с войной в соседней стране, с отсутствием институциональных альтернатив подразумевает, что ослабление военных может означать открытие дверей для неизведанного. Можно предвидеть постепенный рост демократии в связи с ослаблением хватки военных над политикой – Турция прошла через такого рода процесс в последние два десятилетия. Но такой хрупкий переход требует стабильности, времени и позитивной вовлеченности США. Ничего из этого нет и в помине в Пакистане. При всех их недостатках военные остаются единственным функционирующим институтом в Пакистане – скелетом, на котором государство держится в вертикальном положении. Кто-то может задаться вопросом: а не прыгает ли Вашингтон в спешке достижения результативности в соотношении между «спросом» и «предложением» из огня да в полымя, неся тем самым угрозу Пакистану. Американская стратегия давления вполне может воплотить в реальность наши самые страшные кошмары и сломить волю страны под наши требования борьбы с терроризмом. Сломленный Пакистан, вероятнее всего, будет более слабым и уязвимым государством, более крупным и более опасным Йеменом из Южной Азии.
Америка многого не замечает в своей зацикленности на беспилотниках и Талибане. Пакистан является демократией с полным жизненной энергии гражданским обществом, сердитой свободной прессой, независимой судебной системой, ощутимым средним классом и частным сектором, которые подрывают властную хватку военных, углубляя демократию и подталкивая к развитию экономических связей с Индией. Но для достижения лучшего места под солнцем Пакистану нужны стабильность и поддержка, которые, увы, именно сейчас не входят в повестку дня Америки.
Да и в самом Пакистане имеется много такого, что вызывает беспокойство. Страна страдает от сильной нехватки электроэнергии. Крупные мегаполисы типа Лахора остаются без электричества по 16 часов. Фабрики закрываются, рабочих отправляют по домам, жара знойным летом выливается в протесты, бунты и уличные столкновения. То, что происходит с электричеством сегодня, завтра произойдет с водой. Безнадежно устаревшие ирригационные системы бесконечно пропускают воду, а быстрый рост населения делает весьма острой проблему водоснабжения – проблема осложняется еще и тем, что ледники тают один за другим.
Городская преступность, включая криминальные группировки и этническую мафию, растет с каждым годом – постоянные перестрелки в Карачи, убийства и уличное насилие напоминают сражения за сферы влияния наркобаронов в Колумбии и Мексике, но все это еще и сдобрено межэтническими столкновениями по типу тех, что когда-то наблюдались в Боснии и Северной Ирландии.
Все население хотело бы покинуть эту страну. Белуджи вовлечены в войну за освобождение, множество других этнических групп хотят признания и особого к ним отношения и, по мере возможности, своих собственных провинций. Военные удерживают сепаратизм под контролем, но насколько долго и какой ценой они будут это делать?