Необычайные приключения Кукши из Домовичей. Сигурд победитель дракона. Повести древних лет
Шрифт:
— Ты видишь, — упрекнул Грольфа Оттар, — из-за тебя я лишился баржи с товарами и восемнадцатью траллсами, которых я хотел продать в Скирингссале.
— Все будет возмещено, все, — поспешил успокоить Грольф, — назови твою цену, и я выплачу тебе ее сверх пятисот золотых монет, которые ты согласен взять за меня и моих.
Грольф уже считал, что все кончено, и с дерзким простодушием навязывал Оттару свои условия. Нидаросский ярл улыбался, глядя в глаза пленника. Вдруг улыбка исчезла:
— А ты не помнишь ли, Грольф, как десять лет тому назад ты ходил с Рёкином и со мной, еще не имевшим силы мужчины, к саксам и что случилось тогда? Тогда ты тоже клялся. И ты взял из рук саксов золото и серебро. И ты ушел,
— Но разве я не был прав? — искренне удивился Грольф. — Так всегда было. Если бы саксы дали выкуп Рёкину, он поступил бы точно так же. Мы ходим в море за добычей, а не развлекаться.
— Конечно, конечно, — согласился Оттар. — Мы свободные ярлы. И ты не лишился чести ярла. Я не спорю, я напоминаю. Но сейчас я сильнее тебя!
Вновь улыбаясь, Оттар дружески положил руки на плечи Грольфа и внезапно вцепился в его горло. Грольф схватил запястья молодого ярла, но не смог оторвать его пальцы.
Оттар с холодным интересом наблюдал, как чернело лицо Грольфа. По бороде хиллдурского ярла потекла слюна, он закрыл глаза и бессильно обвис.
Когда Грольф очнулся, Оттар предложил ему ковш не пива, а дорогого валландского вина.
— Ты пытался смеяться надо мной, Грольф, — с беспощадной ясностью говорил Оттар, — ты думаешь, что мы с тобой сидим не на моем «Драконе», а в Скирингссале, где правят старейшины тинга? Я хочу высадиться в твоем фиорде. Я возьму все твое имущество, сожгу твой горд и на пепелище посажу на колах тебя и твоих сыновей. На толстых колах, а не на тонких, и вы не сумеете так быстро умереть. Сначала вороны объедят вас живыми, как тех саксов, которые ответили мне за смерть Рёкина!
Растирая помятое горло, Грольф, упорно и мужественно торгуясь на пороге жестокой смерти, хрипел:
— Ты можешь. Ты сделаешь все это, сделаешь. Но там тебя ждут. Мои будут сопротивляться. И ты потеряешь много твоих викингов, потеряешь. Я не клянусь тебе, нет, я говорю правду. И ты промедлишь здесь и не успеешь попасть в Скирингссал. Погода портится. Тебя задержат осенние бури. Ты будешь вынужден зимовать в чужом месте. Мои соседи прикончат тебя, чтобы воспользоваться твоим добром и моим. Да, как ты меня. Ты тоже погибнешь…
— Пусть так! Но что тебе? Тебя и всех твоих успеют съесть вороны, — возразил Оттар. — Поэтому ты дашь мне не пятьсот монет, и не пять тысяч, которых у тебя нет, а просто все золото и все серебро, которое найдется в твоем горде и в твоих тайниках. А я верну тебе и «Кабана», и твою жизнь.
— Согласен, согласен, — прокаркал Грольф.
Так нидаросский ярл победил хиллдурского. Победил, чтобы воспользоваться победой, но не чтобы отомстить за отца. В семьях вестфольдингов родовые связи крепились не велениями сердца, а сознанием общности интересов. Напоминание о судьбе Рёкина, преданного Грольфом, послужило Оттару только как прием воздействия на воображение противника…
И тогда, и значительно позже в традициях вестфольдингов и их потомков месть имела практическое значение. Служа властительным родам, месть всегда рассудочно подчинялась выгоде.
Всю длинную-длинную осеннюю ночь факелы и фонари плясали на волнах перед Хиллдурским фиордом. Утром вернулся «Лебедь» Грольфа с посланными на берег под командой Эстольда и Эйнара викингами Оттара. Горд хиллдурского ярла был очищен, в нем не оставалось ни одной унции драгоценных металлов. Тайник был
Результаты векового грабежа, накопления рода Грольфа перешли в другие руки. Немедленно добыча была взвешена, сосчитана, быстро оценена знатоками и разделена на доли. Нидаросские викинги, в восторге от великолепной и легкой добычи, утверждали, что Гильдис принесла им счастье, и потребовали включить жену ярла, дивную юнглингмоер, в число участников дележа. Это была необычная и высокая честь.
Итак, каждый получил по одной доле, Оттар и Гильдис тоже. Потом четверо кормчих получили еще по две доли каждый, а ярл взял доли драккаров, по две на каждый рум. Двадцать восемь за «Дракона», двадцать за «Змея», двадцать четыре за «Орла» и шестнадцать за «Волка», а всего восемьдесят восемь долей. Так всегда поступали викинги всех времен. Они тщательно делили добычу, взятую на войне и на охоте, — золото, серебро, драгоценные камни, жемчуг, янтарь, ткани, вино, железо, утварь и другие товары, клыки моржей, кожу и сало китов и кашалотов, тюленей и траллсов — мужчин, женщин, детей, оцениваемых применительно к рынкам рабов… Обиженных при дележе не бывало. То, что приносили земли города и мастерские с траллсами, принадлежало собственно ярлам. Но и этим молодой нидаросский ярл расчетливо-щедро делился со своими викингами. После распределения добычи Оттар отправился на «Кабана». Его встретило мрачное молчание безоружных викингов. Только тот, кто привык не расставаться с оружием, может понять угнетение от подобного лишения. Это хуже, чем оказаться голым зимой. Молодой ярл высыпал на ближайший рум кучку золотых монет, по три на каждого викинга. Предупреждая удивление, он сказал:
— Кроме того, я бесплатно возвращаю вам оружие, которое вы потеряли по вине вашего жадного и глупого ярла, — и прыгнул обратно на борт «Дракона».
Нидаросскому ярлу приходилось слышать рассказы о далеком южном народе, воины которого отличались уменьем пустить в последнюю минуту смертельную стрелу. Такую-то парфянскую стрелу Оттар и приготовил для Грольфа.
«Змей» возвращал оружие, и гам людских голосов походил на крики гнездующихся бакланов, потревоженных охотниками, или морских котов на лежбище. Одни викинги нежно обнимали щиты, другие целовали клинки любимых мечей, а третьи тянулись к «Змею» и орали в нетерпении и страхе, что о них могут забыть…
Они вооружались, и радость проявлялась все шумнее. Они ударяли по щитам рукоятками мечей, боевых дубин и топоров, производя странно-зловещий грохот, и кричали в такт ударам:
— От-тар! От-тар!
Кто-то первым перепрыгнул на борт «Дракона». За ним лавиной хлынули другие, как на абордаж, с воем и дикими лицами. Они протягивали к ярлу руки с оружием, они клялись в верности ярлу и его божественной жене, похожей на валькирию, и роду Нидароса.
Оттар торжественно принимал клятву своих новых викингов.
Освобожденный «Кабан» тащился к берегу. Работали лишь четыре пары весел из четырнадцати. С Грольфом осталось всего двадцать викингов — те, кто имел семьи в горде хиллдурского ярла. Все одиночки и все молодые ушли с Оттаром. А что скажут те, кто на берегу в ожидании Грольфа обсуждают позорное поражение своего ярла и сейчас узнают о неслыханной щедрости победителя? Они тоже уйдут?
Хиллдурский ярл осмысливал всю глубину постигшего его бедствия. Он предвидел еще более мрачные дни. Он видел себя оставленным викингами, брошенным почти в одиночестве, беспомощным, как обмелевший кит или краб во время линьки. Его прикончит первый попавшийся пират или случайная шайка поставленных вне закона изгнанников. А больше трех сотен траллсов, которые могут понять, что их господин лишился силы?