Необычная фотография
Шрифт:
Был настолько он обидно —
Джонни-Папенькин сыночек
Или Джекки-Недомерок,
Что на фото, как ни странно,
По сравнению с другими
Получился он неплохо,
Пусть хотя бы и отчасти.
Напоследок Гайавата
Всю семью собрал толпою
(«Группой» — так сказать неверно),
И отличный сделал снимок,
На котором наконец-то
Вся родня удачно вышла.
Каждый был самим собою.
А затем они ругались,
Невоздержанно ругались,
Так как снимок был ужасен,
Как в каком-то сне кошмарном.
«Что за жуткие гримасы,
Очень глупые и злые —
Так любой нас
(Тот, который нас не знает)
За людей весьма противных»
(Так, наверно, Гайавата
Размышлял не без причины.)
Все кричали раздраженно,
Громко, зло — так воют ночью
Псы бездомные, и кошки
Так визжат в безумном хоре.
И тогда его терпенье,
Прирожденное терпенье
Вдруг ушло необъяснимо,
А за ним и Гайавата
Всю компанию покинул,
Но покинул не бесстрастно,
Со спокойным, сильным чувством,
Чувством фотоживописца,
А покинул в нетерпенье,
В чрезвычайном нетерпенье,
Выразительно заметив,
Что не вынесет он дольше,
Неприятнейшую сцену.
Наспех он собрал коробки,
Наспех их увез носильщик,
На тележку погрузив их,
Наспех взял билет и сел он,
Сел на самый скорый поезд.
Так уехал Гайавата.
ДРУГИЕ ПЕРЕВОДЫ
ШОТЛАНДСКАЯ ЛЕГЕНДА
Перевод Кирилла Савельева
Вот подлинная и ужасная история о комнатах в замке Окленд в Шотландии и о вещах, происходивших с торговцем Мэттью Диксоном, о присутствовавшей там некой Даме, именуемой Гонлесс, и о том, что в наши дни никто не дерзает спать там (в силу великого страха), каковые события происходили во дни блаженной памяти епископа Бека и были записаны мною в году тысяча триста двадцать пятом, в феврале месяце, начиная со вторника, и в другие дни.
Эдгар Катуэллис
Когда помянутый Мэттью Диксон привез свои товары в это место, мои господа похвалили их и распорядились, чтобы его хорошо угостили вечером (что вскоре произошло, и он отужинал с превеликим аппетитом) и уложили на покой в определенной комнате, теперь называемой Шотландской, откуда он выбежал в полночь с таким ужасным криком, что разбудил всех, и, пробегая по коридорам, продолжал кричать, пока не упал без чувств.
После чего его отнесли в чертог моего господина и с большим трудом усадили на стул, откуда он трижды упал на пол, к великому удовольствию всех присутствующих.
Но, будучи подкрепленным различными Крепкими Напитками (прежде всего Джином), он спустя некоторое время изложил жалобным тоном нижеследующие подробности, впоследствии подтвержденные девятью крепкими фермерами, проживавшими поблизости, каковые свидетельства я тоже привожу в строгом порядке.
Свидетельство Мэттью Диксона, торговца сорока лет от роду, находящегося в здравом уме и твердой памяти, хотя и жестоко пострадавшего от Зрелищ и Звуков, испытанных мною в этом замке. Касаемо Видения Шотландии, двух Призраков, в нем присутствовавших, и некой странной Дамы, а также о прискорбных вещах, ею упомянутых, наряду с печальными песнопениями и мелодиями, созданными ею и другими Призраками, о холоде и тряске моих Костей (посредством великого страха) и о других вещах, приятных для знания, особенно о Картине, внезапно явленной моему взору, и о том, что произойдет потом (как истинно предсказано Призраками), о Тьме и прочих вещах, более ужасных, чем Слова, и еще о том, что люди называют Химерой.
Торговец Мэттью Диксон свидетельствует: «Хорошо отужинав вечером молодым гусем, пирогом с мясом и другими Яствами, поданными к столу по великой милости Епископа (при этих словах он посмотрел на моего господина и попробовал снять шляпу перед ним, но не смог, ибо на голове у него не было шляпы), я отправился в опочивальню, где долгое время был осаждаем жестокими и ужасными Сновидениями. В одном сне я увидел молодую Даму, одетую не в Платье, а в некую Накидку, быть может, в широкий плащ». (Здесь главная Горничная подтвердила, что ни одна Дама не станет носить такое, и он ответил: «Я признаю свою ошибку», — и даже попытался встать, но не смог.)
Свидетель продолжил: «Помянутая Дама размахивала большим Факелом, а тонкий голос выкрикивал „Гонлесс! Гонлесс!“ [7] И вот, когда она стояла посреди комнаты, с ней произошла великая Перемена: ее облик становился все более старым, волосы седели, и все это время она говорила самым печальным голосом: „Ныне без платья, как бывает с Дамами, но в грядущие годы они не будут испытывать недостатка в платьях“. При этом ее накидка медленно растаяла и превратилась в шелковое Платье, которое шло складками вверх и вниз и разлеталось в стороны». (Тут мой господин, потеряв терпение, стукнул его по голове, чтобы он поскорее заканчивал свою историю.)
7
Буквально: без платья. – Примечание переводчика.
Свидетель продолжил: «Помянутое платье стало меняться на разный манер, заворачиваясь вверх здесь и там и открывая нижние юбки всяческих оттенков, даже алого цвета, при каковом зловещем и кровавом зрелище я застонал и залился слезами. Тут последняя юбка раскрылась в Необъятность за пределами человеческой способности повествовать об этом, наполненную Обручами, Тележными Колесами, Шарами и тому подобными вещами. Эти видения заполонили всю комнату, придавив меня к постели, пока она не удалилась, опалив своим Факелом мои волосы по пути. Потом я, пробудившись от сна, услышал шелест тростника и увидел свет». (Здесь Горничная перебила его, воскликнув, что видела пламя свечи с тростниковым фитилем в той самой комнате, и сказала бы еще больше, но мой господин остановил ее и строго велел ей молчать ради спасения ее души.)
Свидетель продолжил: «Несмотря на всепоглощающий Страх, заставляющий мои кости дрожать в суставах, я попробовал встать с постели и обрести покой. Однако я был слаб скорее телом, а не сердцем, а потому мне довелось выслушать отрывки старинных баллад мастера Уильяма Шекспира в ее исполнении».
Мой господин поинтересовался, что это за баллады и может ли он исполнить их. Торговец отвечал, что помнит лишь две под названием «В Трафальгарской бухте, парень // Мы французам дали жару» и «В подветренных водах Бискайского залива», каковые мелодии он напел, безбожно фальшивя под улыбки собравшихся.