неОБЫКНОВЕННАЯ ИСТОРИЯ
Шрифт:
«Боюсь, мы не узнаем друг друга и завтра я буду искать как сегодня, только уже тебя»
«Мы найдёмся, дорогая, не переживай; мы прочитаем нас»
«Как это – прочитаем?»
Видя мою полную растерянность, Саддам расхохотался: «Дай мне, пожалуйста, свою руку». Попросив у бариста шариковую ручку Кэп, принялся выводить на моём предплечье арабскую вязь. «Что ты делаешь?» – «Пишу твоё имя на арабском языке». Ещё пару минут Кэп сосредоточенно, высунув язык, разукрашивал своё творение, а потом, резко откинувшись на спинку стула, протянул мне свою здоровенную лапу: «Всё. Давай, теперь ты, напиши меня по-русски. Я буду только один такой, и ты узнаешь меня сразу, трусиха» – я уже было надумала надуть от обиды губы, но, Саддам, будто почувствовав это, добавил: «Завтра поплывёшь одна, покажешь своему капитану, что не боишься». Я написала имя во всю длину его руки, не жалея чернил и ответила таким тоном, будто принимала брошенный мне вызов: «Хорошо, я покажу тебе, что знаю море не хуже, чем ты!»
«Ты знаешь море? Не может быть!» – изобразил изумление Кэп. «Окау, скажи, простой вопрос, как ты думаешь, какого цвета море? «Странный ты, – отвечала я, – «конечно же синего!» Тогда Саддам попросил бариста принести стакан с водой и поставил его на синюю скатерть стола. «Ну как?» – ловя мой удивлённо-растерянный взгляд, расхохотался он после своего незатейливого эксперимента, – «синего?!». «Нет» – ответила я и задиристо выкрикнула: «Знаю, знаю – море цветное, как кораллы!» «А вот и нет, ты снова ошиблась!» – Кэп снял со своей загорелой руки ворох цветных силиконовых браслетов и бросил их в стакан с водой… «Ну?» – глаза его задорно поблёскивали. Я растерянно бормотала: «Сдаюсь… ну скажи тогда ты, какого цвета море?» После признанного мною поражения, он накрыл куском скатерти стекло, и только после этого вода в стакане приобретала синий оттенок. «Запомни, хабиби, море всегда имеет цвет неба»…
Кэп замолчал, а я вдруг поймала себя на мысли о том, что смотрю уже вовсе не на стакан с водой и вижу в этом человеке, сидящем напротив, мальчишку, в глазах которого расплескалось море… моё море. Мальчишку, который не позволил мне утонуть в воде, но парадоксальным образом почти утопил в себе. Мне не хотелось отводить взгляда и потому, не мигая, я продолжала изучать эти глаза цвета остывшего парафина, помнившегося мне с детства по кабинету физиопроцедур на работе моей матери, и понимала, что вязну всё глубже и глубже.
Кэп был не таким как все, он был особенным. Знаю, так мыслят многие повстречавшиеся вдруг с любовью, мыслят исключительностью своего выбор – таково непреложное правило, в котором я тоже не стала исключением.
«А хочешь, погуляем вечером?» – нарушил тишину Саддам.
«Почему нет? – ответила я и, не затягивая паузу прощания, быстро встала из-за стола, – до вечера».
«Я уже начал ждать» – Саддам заговорчески подмигнул.
Глава 2. Наама Бей
Понимаете, девчонки такие дуры, просто беда. Их как начнёшь целовать и всё такое, они сразу теряют голову.
Тем вечером, готовясь на прогулку по Наама Бей, я и представить себе не могла, насколько существенный вклад внесёт эта невинное полуночное рандеву в love story мою и Кэпа. На тот момент я не испытывала к Саддаму ровным счётом ничего, кроме неприкрытого восхищения его фри дайвом и безразмерной благодарности за оказанную мне услугу.
Выйдя на освещённую аллею вдоль первой береговой, я почувствовала себя как на ладони под пристальным вниманием многочисленных любопытствующих глаз. На мне было подростковое платьице с кошечными узорами и ярко алые босоножки, на которых я шла пошатывающейся походкой, отвыкшая за пару недель от высокой летней платформы. А Саддам… он тоже шёл… мне навстречу походкой хоббита, о Боже, он и был вылитый хоббит – Бильбо Беггинс в молодости: рост ниже среднего, кудрявая нечесаная голова и большие волосатые ноги.
Он, сразу узнав меня, подошёл так уверенно, будто мы были знакомы ни пятнадцать часов, а пятнадцать лет. «Ну что, honey, куда ты хочешь пойти?» – параллельно с вопросом Саддам взял меня за руку. «Ох, я даже не знаю, Кэп. Я впервые отдыхаю на Наама – так что, погуляй меня где-нибудь сам»…
Знаешь, читатель, только теперь я понимаю, почему мне так полюбилась Хаддаба – это тот район, где можно гулять бесконечно. Хаддаба не в пример остальным районам Шарма расцвечена фонарями мало, но зато вся выстроена из тропинок и уютных маленьких улочек с такими же маленькими уютными кафешками в неприметных укромных уголках. Но в ту полночь я гуляла по Наама Бей, по самому центру его красивого, шумного променада, заполненному смехом туристов и дымом кальянных. Я покорно вышагивала по брусчатому полу вслед за человеком, за которым в последствие, как оказалось, мне суждено было пройти не один десяток километров. «Пройти, не поднимая глаз, пройти, оставив робкие следы» – кажется, так пела Кристина Орбакайте. Но это было лишь в будущем, ни сегодня, ни сейчас. Сейчас я лишь чувствовала неловкость момента, идя через толпу, держа за руку египетского парня, встречая такие же парочки в стиле «а-ля белоснежка и её шоколадный заяц».
Мы шли прогулочным шагом, глазея по сторонам, лишь изредка встречаясь глазами на какое-то мгновение, которого хватает обычно для того, чтобы догадаться о перспективе и характере будущих отношений. Но, как вы помните, я не отличалась хорошим зрением и потому, попадая в ловушку тёмно-карих глаз своего попутчика, не понимала причин его пристально изучающего меня взгляда. Наш променадный разговор на отвлечённые темы затянулся часа на полтора и вот мы, наконец-то, вышли на проспект. Я была ошеломлена гулом потока новеньких машин taxi, мчавшихся в жёлтом свете уличных фонарей и изрыгающих непрекращающуюся кокафонию звучащих на максимальной громкости клаксонов. Чуть позже я узнаю Шарм другим: тихим, деликатным, скрытым от посторонних глаз туриста в улочках Хадабы. Но сегодняшний вечер должен был быть громким, таким же громким, как моё ликующее эго, одержавшее победу над собственным страхом глубины.
– Послушай, Саддам, я устала, давай присядем куда-нибудь, мои ножки протестуют против каблука.
– Конечно, как ты хочешь – услышала я в ответ, и Саддам потянул меня за руку на огромный газон посреди улицы, идеально подстриженный, с густой травой, больше походящей на ворс персидского ковра.
– О, божечки, какая благодать! – воскликнула я ровно в тот момент, как мои уставшие босые ноги коснулись зелёной лужайки.
– Не стой на траве долго, а то будет холодно и мокро – отозвался Саддам на мой комментарий и сел на край японской горки, – подойди сюда и посиди рядом.
Но сидеть мне не хотелось; я была похожа сегодня на моих маленьких гиперактивных клиентов-дошколят – неусидчивых и возбуждённых. Поэтому, подойдя вплотную к Саддаму и обнаглев окончательно, я встала своими замёрзшими ногами на его два сорок третьих по моим подсчётам размера. Это рассмешило его искренне, и он даже покачал меня немного, как это делали в детстве мои родители. И тут мне внезапно стало тревожно. Я осознала, как уже дважды за сегодняшний день отозвалось теплом моё сердце на улыбку этого темнокожего, абсолютно чужого мне человека, вот уже не первый раз за эти сутки, сидящего напротив в такой предательски опасной близости.