Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 1. Том 2
Шрифт:
В один из ясных воскресных дней все школьники отправились на сбор этих орешков в дубовую рощу, находившуюся у Санаксарского монастыря. Многие не верили, что из этой затеи что-нибудь выйдет. Но орешков оказалось так много, что набрать их почти не составило никакого труда. После этого похода, доставившего ребятам большое развлечение, в углу школьного сарая появилась целая куча красновато-желтоватых шариков величиной с вишню, это и были так называемые чернильные орешки.
На следующем уроке труда класс Алёшкина под руководством Алексея Владимировича приступил к изготовлению чернил: орешки отнесли на кухню и свалили в большой котёл, залили водой и поставили вариться. Отдельно растворили небольшое
Когда варево было готово, его процедили через марлю, смешали с квасцами, разлили по бутылкам – чернила были готовы. Они писали каким-то грязно-коричневым цветом и, как вскоре многие убедились, очень быстро выгорали на солнце. Однако для занятий годились вполне. И вскоре все школы последовали этому примеру. Чернильный кризис был преодолён.
С бумагой устраивался каждый, как мог. В частности, уже известный нам Колька Охотский для этой цели стал использовать чистые листы из старых церковных книг, которых много хранилось в подвале церкви Иоанна Богослова, куда он, как сын священника, имел свободный доступ. Но Колька не слишком внимательно следил за тем, как выдирает листы, и не замечал, когда ему попадалась бумага, исписанная с другой стороны. Он вшивал в тетради и эти листы и однажды подал учителю тетрадку, на одной из страниц которой был список умерших за какое-то время лет двадцать тому назад. Учитель сообщил об этом Колькиному отцу, и мальчишка, как всегда, был безжалостно выпорот.
Глава шестая
Время шло. Кончалась первая четверть учебного года. Стасевичи уехали в Москву, оставив семью под присмотром знакомой, недавно поселившейся в их доме.
Осенью 1920 года в Темникове было произведено уплотнение семейств некоторых служащих, имевших большие квартиры. Нужны были помещения под учреждения, детские сады, вторую библиотеку, новую амбулаторию и под жильё рабочих кирпичных заводов, ранее ютившихся в бараках или подвалах.
Недалеко от квартиры Стасевичей по этой же улице жила вдова какого-то крупного губернского чиновника, построившего по выходе в отставку большой одноэтажный дом в Темникове. Эта женщина, звали её Варвара Аполлоновна, лет шестидесяти с хвостиком, занимала весь огромный дом одна, родственников в Темникове у неё не было, а переселяться к ней из других мест никто не хотел. После революции она жила за счёт небольших сбережений и распродажи обстановки, так как пенсии лишилась. По решению об уплотнении ей оставили одну комнату её дома на выбор, а всё остальное должен был занять детский сад.
Такая перспектива её очень встревожила: не то чтобы ей было жалко дом – с потерей его можно было смириться, но она просто не могла себе представить своего существования в окружении сотни ребятишек.
В это же время, при обследовании комиссией уездного исполкома жилищных условий других горожан, у Стасевичей тоже выявили излишнюю площадь. Было объявлено, что к ним будет вселён один человек (или два) и что для этого нужно освободить одну комнату. После обсуждения Стасевичи выделили для жильца бывшую столовую, последние годы практически пустовавшую.
Узнав от Варвары Аполлоновны, с которой они были знакомы, что её смущает совместное проживание с детским садом, Янина Владимировна предложила ей поселиться у них, на что та и согласилась. Она вместе с комнатой получала и коммунальные услуги, так как обслуживание, топка, уборка комнат делались ребятами и прислугой Стасевичей.
Были довольны все: и Варвара Аполлоновна, и работники детсада, получившие в своё распоряжение целый дом, и Стасевичи, так как вместо каких-то чужих людей в их уплотняемую квартиру вселялся знакомый спокойный человек.
Вот эта Варвара Аполлоновна, или, как её не совсем уважительно звали мальчишки Стасевичей Варвара Поломанна, и осталась в семье за старшую на время отсутствия родителей.
Конечно, за главу семьи никто в доме её всерьёз не принимал, да она, пожалуй, и сама не сумела бы руководить многообразной деятельностью всех членов этой большой семьи. Но хозяйство Стасевичей было так хорошо налажено, обязанности всех так чётко разграничены и все были так строго приучены их беспрекословно выполнять, что даже и без особого присмотра и понукания необходимые работы и прислугой, и, что, пожалуй, важнее, обоими мальчиками, выполнялись безукоризненно и даже с ещё большим рвением, чем в присутствии хозяев. Таким образом, полуторамесячное отсутствие взрослых Стасевичей прошло в их семействе без особых происшествий.
Варвара Аполлоновна запомнилась Боре как высокая, очень худая старуха с вечно подвязанными зубами или ухом, которые у неё болели почти постоянно, медленно двигавшаяся по коридору, поглядывая на каждого встречного из-за толстой повязки одним глазом. Говорила она каким-то тихим и очень скрипучим голосом. От неё (также и из занятой ею комнаты) постоянно пахло каким-то особым, присущим ей одной запахом: тут был и запах нафталина, и запах табака (она курила), и запах каких-то незнакомых духов, и ещё какой-то, не похожий ни на что.
Вообще, следует заметить, что в сознании Бори с самых ранних лет его жизни запахи играли огромную роль. Все люди и предметы, квартиры и дома, и даже целые города пахли по-разному. Так, например, от бабуси –Марии Александровны Пигуты пахло как-то по-особенному приятно. Запахи квартиры бабуси, Стасевичей и Армашей были совсем разные. В самом городе Темникове был вовсе не такой запах, как в лесничестве или в Николо-Берёзовце. И на станции Торбеево, где Боря провёл несколько часов, пахло тоже по-своему. С тех пор как Боря побывал в Торбеево, прошло много лет, но, лишь будучи взрослым, работая на пароходе, он ощутил такой же запах и понял, что это пахнет машинное масло и не полностью сгоревший каменный уголь.
Так вот, запахи, исходившие от Варвары Аполлоновны, настолько отличались от привычного запаха квартиры Стасевичей, что они волновали, раздражали и вызывали любопытство не только у Бори, но и y Юры. Поэтому неудивительно, что в исследовательском порыве они попытались выяснить, чем же это так у Варвары Поломанной пахнет.
Воспользовавшись тем, что она, уходя из дома, никогда не запирала свою комнату, хоть ключ и торчал в дверях, ребята забрались к ней и начали обследовать все вещи, стремясь открыть причину запахов. Запах лекарств они обнаружили сразу, потому что на каждом подоконнике трёх окон её комнаты стояло бесчисленное множество коробочек и пузырьков с лекарствами. От некоторых из них шёл прямо-таки одуряющий запах.
Быстро обнаружился и источник нафталинового духа: стоило только открыть большой гардероб, стоявший у одной из стен комнаты, как из него хлынул такой густой запах нафталина, что они поспешили закрыть дверцу. Кроме этого пахло табаком из стоявшей на столе коробки, но в комнате ощущался и ещё какой-то слабый, но приятный аромат. Они должны были выяснить и его происхождение.
После обследований сундуков, корзин, каких-то картонных коробок и прикроватной тумбочки ничего нового они не обнаружили. Но когда ребята открыли большой ящик, находившийся в нижней части гардероба, то поняли всё. Он был забит бесчисленным количеством бумажных и матерчатых мешков и кулёчков, заполненных гвоздикой, корицей, перцем, лавровым листом, множеством каких-то орешков, корешков и корочек. В других мешочках находились изюм, цукаты, сушёные яблоки, чернослив и многие другие разнообразные, даже неизвестные обоим озорникам фрукты.