Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 2, том 1
Шрифт:
Алёшкин, Кочергин и другие во время передачи этой речи сидели как заворожённые: слова, произносимые Сталиным, давали ответы на мучившие их вопросы, и, прежде всего, объясняли ясно и просто, как партия, а, следовательно, и комсомол, будут жить без Ленина.
Особенно подействовали на всех слова, подчеркнутые и даже дважды повторённые диктором, излагающие сущность так называемой клятвы умершему Ленину.
В этой клятве говорилось об обязательстве высоко хранить в чистоте звание члена партии, беречь единство партии, укреплять диктатуру пролетариата, союз рабочих и крестьян, Союз советских
Никто из этих ребят, также, как и Ковалевский, не знали толком, кто же такой этот Сталин, так уверенно и даже властно говоривший от имени партии и народа, но они невольно заразились его твёрдой уверенностью. И хотя диктор читал речь довольно монотонно, хотя его голос довольно часто прерывался треском электрических разрядов и стрекотом морзянок, неизвестно откуда врывавшимися в передачу, впечатление от самого содержания услышанного было огромным. Кочергин решил по этому поводу завтра же собрать внеочередное собрание комсомольской ячейки и зачитать эту речь, то же самое решил сделать в школе и Алёшкин. Они упросили Ковалевского, записывавшего речь Сталина, перепечатать её в волисполкоме на машинке (к своим многочисленным служебным и общественным обязанностям Ковалевский присовокуплял ещё и обязанность машинистки).
В эту ночь Боря спал, наверно, не более двух часов: вскочив, как всегда, в 7 утра, он помчался в волисполком, получил от Ковалевского уже перепечатанную речь Сталина и, явившись в школу, показал её Шунайлову. Тот разрешил вместо первого урока собрать всех старших учеников и ознакомить их с этой речью.
Послушав её, почти все были единодушно уверены, что теперь есть кому заменить Ленина, и что этим человеком может быть только Сталин. До сих пор они почти ничего не слышали о нём, не видели его портретов, но то, что он сказал, было так своевременно и убедительно, что буквально ни у кого из комсомольцев не возникло ни малейшего сомнения в том, что только этот человек может вести партию и народ за собой.
Придало уверенности и выступление Шунайлова, который, конечно, был более политически развит, чем комсомолята, и знал, что до сих пор Сталин был генеральным секретарём РКП(б) и, по существу, в партийных делах уже более года заменял Владимира Ильича.
Несколько по-другому отнеслись к этому в партийной ячейке. Её внеочередное собрание по требованию Ковалевского было собрано в волисполкоме в 10 часов утра.
Мы ещё не сказали, что уже около года Ковалевский был принят в кандидаты РКП(б), чем, кстати сказать, вызвал довольно много насмешек со стороны своего друга и начальника Мищенко, заявившего, что он принципиально на всю свою жизнь останется беспартийным, так как не хочет связывать себя с выполнением какого-нибудь устава.
Когда Ковалевский зачитал речь Сталина и высказал мнение, что, по-видимому, именно он теперь будет руководителем нашего государства, и большинство присутствовавших большевиков с этим согласилось, неожиданно выступил инструктор укома РКП(б) Чепель. Он заявил, что, во-первых, он не очень верит правильности записи, сделанной Ковалевским, а во-вторых, эта речь ещё ни о чём не говорит. Всё-таки Сталин не очень-то известен в партии, и, хотя и занимает пост генерального секретаря ЦК, таким влиянием, как Ленин или Троцкий, никогда не пользовался, и поэтому рано делать какие-нибудь прогнозы, нужно подождать, что скажут по этому вопросу такие корифеи нашей партии, как Троцкий, Зиновьев, Каменев, Бухарин и другие.
На это собрание Кочергин привёл и всю комсомольскую ячейку, кроме тех, кто никак не мог отлучиться с работы, и кроме учеников, у которых собрание было в школе. Они, по своей молодости и горячности, конечно, были возмущены словами Чепеля, и Кочергин выступил с довольно резким протестом на его речь. Но он тут же был Чепелем и оборван.
– Вы, комсомольцы, ещё слишком молоды, чтобы судить о таких делах. Это наше дело – внутреннее, партийное, и вам в него мешаться не следует, так что вы лучше помолчите!
Выступление Чепеля многих удивило и обескуражило, до сих пор ни один большевик так разговаривать с комсомольцами не пытался, и даже их явно ошибочные взгляды старались исправлять тактично и вежливо.
Больше возражать Чепелю никто не посмел, и так это собрание, по существу, было смято. Чепель уехал во Владивосток, и лишь через год почти все узнали, что Чепель оказался троцкистом и был исключён из партии.
А в Шкотово на следующий день пришла газета «Красное Знамя», в которой была полностью напечатана речь товарища Сталина. Как выяснилось, Ковалевский, принимая её по радио, почти не допустил ошибок, за что его все хвалили.
В редакционной статье, сопровождавшей эту речь, говорилось, что Сталин высказал думы и чаяния всех истинных большевиков, коммунистов и всего народа, и что долг каждого члена партии и комсомольца повсюду разъяснять сущность и важность этой речи.
В следующем номере газеты помещалось постановление съезда об увековечении памяти В. И. Ленина: об издании собрания его сочинений, о переименовании города Петрограда в город Ленинград, об установлении дня траура 21 января, о сооружении каменного мавзолея на Красной площади в Москве и установлении памятников Ленину в столицах союзных республик, в городах Ленинграде и Ташкенте.
А ещё через несколько дней стало известно, что на этом съезде была принята и первая Конституция СССР.
Прошло несколько месяцев, приближался к концу учебный год. Все ученики, в том числе, конечно, и наш герой, с головой погрузились в учёбу. Нужно было окончить школу как можно лучше, ведь только в этом случае могла представиться возможность продолжать образование в каком-либо высшем учебном заведении, а этого Борис очень хотел, хотя, честно сказать, чему именно учиться, он, как, впрочем, и почти все его товарищи, пока не решил.
А тут ещё учителя надумали празднично отметить день первого выпуска школы спектаклем. Для постановки избрали пьесу Гоголя «Женитьба», причём почти все роли в ней распределили между учениками пятого класса. Это, конечно, добавило новых хлопот.
Спектакль решено было поставить в школе. Для сцены использовали имевшиеся длинные столы, составили их вместе в большом зале, где обычно происходили школьные собрания, соорудили из кем-то пожертвованной материи занавес, заняли в клубе подходящие декорации, подправленные и подремонтированные Шунайловым.