Необыкновенный кот и его обычный хозяин. История любви
Шрифт:
Только с появлением Норма я получил объяснение тайным обрядам Файер-Айленда и наконец осознал, свидетелем чего я оказался.
Пристань была самым лучшим местом в городе, с нее открывался живописный вид на красивый закат. Поэтому все горожане собирались там под предлогом насладиться зрелищем, но на самом деле в отчаянной попытке подцепить любого из представителей противоположного пола, который бы не страдал от аллергии на солнце и провел бы эту ночь с ним. Обычно все собирались около шести вечера, поэтому выражение «вечеринка в шесть» прочно вошло в наш лексикон.
«Вечеринки в шесть» бывали обычными и особыми (как, например, на Четвертое июля, когда, помимо салюта, местные мастера занимались продажей своих фотографий, украшений, футболок и именных ракеток
— Ве-че-рин-ка… ве-че-рин-ка…
Норм притащил меня туда вопреки моему желанию. Мне не очень нравилось бродить среди людей в тогах, но он решил, что я должен туда пойти. Предполагалось, что я начну новую жизнь.
Нортона я взял с собой, полагая, что ему захочется на это посмотреть. Тем более он уже был знаком с большинством людей, которые там соберутся.
Признаюсь, я совершенно не понял, для чего все это. Замысел мероприятия ускользнул от меня. Зачем людям приезжать из Нью-Йорка — мировой столицы стресса и выпендрежа — на самый красивый, тихий и спокойный пляж, какой только можно вообразить, и воссоздавать там Нью-Йорк? Зачем кому-то в жаркий субботний вечер надевать чулки без необходимости? Или шелковый спортивный жакет? Почему бы им не одеться в шорты и майки? Почему они так боятся провести вечер в одиночестве? Почему кому-то после пяти дней толчеи хочется сбиться опять в толпу?
Нортон произвел настоящий фурор во время своего первого появления на «вечеринке в шесть» — и старые, и новые друзья забросали комплиментами и уши кота, и его самого. Моя популярность оказалась меньше. Никто даже не обратил внимания ни на мои уши, ни на меня. Полагаю, мне было тяжело скрыть свое отчаяние от объемов выставленного напоказ целлюлита. Я словно неожиданно оказался в персональном кошмаре Джека ла Лейна. [28]Тем, кто уже покорен обаянием Норма и считает его более чутким по сравнению со мной парнем, следует знать, что после моего первого пребывания на пристани и вызванного этим шокового состояния он изобрел рецепт идеальной приманки для местных представительниц противоположного пола. Привяжите к веревке датское сдобное пирожное «Даниш». Подойдет любой вкус, хотя лучше всего клюют на вишню, сливу или сыр. Ненароком оброните его на землю. Когда ни о чем не подозревающая жертва наклонится, чтобы незаметно полакомиться бесплатным десертом, дерните за веревку, перемещая восхитительную выпечку на несколько метров ближе к своему дому. Ваша жертва будет неотступно следовать за приманкой. Повторите процедуру столько раз, сколько необходимо, то есть пока не заманите бедолагу в свою гостиную. Простой прием действует безотказно на протяжении трех кварталов. Для лучшего результата дома вас должны дожидаться зажженные свечи, порция ледяного «Дайкири» и немного арахиса в шоколаде.
К своей чести, Нортон, похоже, разделял мое безразличие к «вечеринкам в шесть». Там не было ни одного кота или кошки, с кем бы он мог подружиться. Помимо него, другим четвероногим там была овчарка, все веселье которой состояло в громком лае и преследовании Нортона по кустам возле супермаркета. Мы ушли после того, как я невольно подслушал разговор Норма с женщиной-психологом. Она специализировалась на проблемах эго.
— Иногда, — говорила она, — мне хочется встряхнуть этих людей и сказать: «Разве вы не понимаете? Черт возьми, я самый лучший психолог в Нью-Йорке! Почему же вы просто не станете лучше?»
Обратно Нортон позволил себя отнести. Мы оба мечтали как можно быстрее добраться до дома.
Норм, Нортон и я три года делили летний дом. За это время Норм установил новый рекорд популярности на острове и написал — мне бы хотелось верить, что на него оказало благотворное влияние мое соседство, —
Ветеринарный врач, принимавший своих пациентов в Гринвич-Виллидже, был точной копией Санта-Клауса — крупный и жизнерадостный мужчина с длинными седыми волосами и бородой. Он прекрасный доктор и великолепно умеет ладить со своими подопечными. Именно в последнем я так отчаянно нуждался, когда повез Нортона на пугающую операцию.
— Не волнуйтесь, — успокаивал он меня. — Это совершенно безболезненно. Кот ничего не почувствует.
— Может, мне остаться? — с надеждой спросил я. — Я могу достать раскладушку и расположиться в его палате…
— Ему не придется оставаться на ночь. Вы можете забрать его в пять часов.
— А ему потребуется что-нибудь особенное? Купить мягкую кровать? Или пригласить кабельщика, чтобы тот отключил «Канал-джей»? [30]
— С ним все будет хорошо, — заверил меня ветеринар. — Это не нанесет ему глубокой травмы.
И он оказался прав. Нортон справился с операцией как настоящий герой. Чего не скажешь обо мне. Часть дня я провел, скрючившись из-за спазмов в области паха. Я был уверен, что Нортон возненавидит меня, когда я приеду забирать его из клиники. И заранее готовился к обидам и возмущению, не говоря о пугающей перспективе бесконечных счетов от психотерапевтов.
Ровно в пять часов я вернулся в ветлечебницу, и Нортон ждал меня, слегка заторможенный, но внешне ничуть не изменившийся. Врач показал мне послеоперационный шов, и после того, как комната перестала вертеться у меня перед глазами, я был вынужден признать, что это не выглядело ужасным. Он посоветовал мне проследить, чтобы Нортон не слишком напрягался вечером — а вскоре он обо всем забудет и самочувствие улучшится.
И он снова оказался прав. У Нортона не выявилось ни одного отрицательного последствия операции — ни психологического, ни физического. Как и прежде, он ночами занимался поисками кошек по всему Файер-Айленду. Он даже не набрал вес, что объяснялось его активной уличной жизнью с лазаньем по деревьям и рысканьем по зарослям Фейр-Харбора.
Что же касается меня, то за годы соседства с Нормом я стал очень хорошо играть в теннис, научился готовить великолепную семгу под чесночным соусом и невероятно весело провел время. Но я так и не смог стать habitue [31]на «вечеринках в шесть». И никогда не встречался с эгоистичными психологами, а также ни разу не воспользовался оригинальной сдобной приманкой «Мэра Фейр-Харбора».
И все же я вступил в полноценный мир невнятного бормотания, неловких объятий и нерешительной близости. На самом деле я не просто вступил. Погрузился в него с головой.