Неодинокий Попсуев
Шрифт:
Что касается отношения Никиты Тарасовича к молодому специалисту, он готов был хоть завтра сделать Попсуева старшим мастером. Ему понравилось, как новичок с ходу стал бороться с браком, что другие мастера начинали делать, проработав в этой должности не меньше трех лет. К тому же бороться не ловлей блох, а копанием вглубь. Сергей не стал отыскивать изъяны в давно отлаженном техпроцессе «методом тыка», а пытался решить проблему с привлечением неведомого пока заводским инженерам математического планирования эксперимента. Со смены Попсуев шагал в заводскую библиотеку, рылся в статьях и монографиях, натащил в общагу две сумки литературы, и с Татьяной
– Что с тобой? – спрашивала она. – Не заболел?
– Задание получил, – объяснял он девушке свою занятость и усталость. – Видишь, сколько надо изучить. Реферат пишу.
– Кому?
– А туда, – небрежно махнул рукой Сергей вверх.
Однажды Попсуев почувствовал легкое беспокойство, скользнувшее за проблесками интуиции. Долго не мог уснуть, а утром вдруг одним панорамным взглядом увидел во взаимосвязи все технологические операции, параметры оборудования, показания приборов, химсостав металла, понял, где рождаются и пропускаются дефекты и как сократить их число.
«Тут же дисер!», – стучало сердце. Из Москвы по куда меньшим проблемам каждый квартал приезжали специалисты, роющие себе материалы для статей и степеней. От восторга Попсуеву хотелось тотчас поделиться со всеми своими соображениями, но он вовремя сдержал себя. «Надо довести до ума. Всё обработать, составить докладную на имя главного. Нет, сначала познакомить Берендея». Не откладывая в долгий ящик, Сергей в воскресенье нагрянул к начальнику домой и посвятил того в свои честолюбивые замыслы. Никита Тарасович был наслышан о новинках инженерной мысли, взятых на вооружение Попсуевым, и недовольный бездействием технолога цеха Свияжского и бестолковостью творческих групп, дал мастеру карт-бланш.
Задача предстояла сложная: обосновать ужесточение границ в технических условиях, что выходило на уровень нескольких главков. Эту заботу Берендей взял на себя, но предупредил: – Будь готов, Сергей: если что пойдет не так, выспятся и на мне, и на тебе. И особо не болтай про свои опыты.
Пять месяцев Попсуев занимался исследованиями не только в свою смену, но и оставался еще на пару часов в следующую, пока не получил уравнения, описывавшие весь массив данных. Теперь можно было по паспортным значениям химсостава заранее отсекать металл, в котором скрывались дефекты, пропускаемые на приборном контроле. И не надо было вообще запускать на обработку металл, изделия из которого потом всё равно уйдут в брак.
Цех, воспринимаемый поначалу Попсуевым, как темное грохочущее замкнутое пространство с безликими работниками, вдруг стал наполняться оазисами света и тишины, феями и эльфами. Особенно Сергей любил работать в ночную смену, когда не было посторонних. Рабочие безропотно приняли увеличение сменного задания и охотно помогали Попсуеву в его «хобби». Они даже ревновали друг к другу, когда мастер обходил кого-либо из них. За неделю до Нового года Сергей под утро окончательно убедился, что математическая модель верна и при корректировке процесса позволит сократить брак на треть. Осталось разобрать всё с Берендеем, накатать отчет, статью и сдать кандидатские экзамены.
Чувствовал себя он легко, совсем не хотел спать и решил пройтись по рабочим местам. Для начала поднялся к Смирнову на пятую отметку, где находилась горловина емкости, именуемая «тремя кубами». Валентин с охотой подменил заболевшего аппаратчика. По технологии бак два часа наполнялся тремя тоннами раствора (практически одной водой) до верха, затем раствор перекачивался в систему и дальше шел на отмывку и кипячение изделий. Наполнялся снова, перекачивался и так круглосуточно. Химию, как жизнь, не прервешь ни на минуту. К химии уже лет десять собирались сделать автоматику, но руки так и не дошли. Проще было поставить аппаратчика следить за ней. Днем еще ничего, работа не пыльная, но вот ночью того и гляди уснешь, и перелив гарантирован. А с ним и лишение премии.
– Смирнов! Валентин! – крикнул Попсуев, не увидев рабочего за столом.
Тот сидел на краю емкости и спал, свесил босые ноги в бак, и как только горячий раствор касался их, он вскакивал и включал насос.
– Кулибин! – потряс его за плечо Попсуев. – Бачок пора сливать.
– Не пора, – из сна подал голос Кулибин. – А, Васильич!
– Рацуху оформи. План по ним проваливаем.
– Не пропустят, – скромно улыбнулся Смирнов.
– Кресло в цехкоме спер? Ладно, бди. Не свались.
– А у меня замок, за крюк цепляю. Не свалюсь.
Забегая наперед, стоит сказать: Смирнов оформил рацпредложение, его, правда, не пропустили, но накрутили трудовиков, и те тут же пересчитали нормы. О предложении узнал главный инженер, не поленился подняться к горловине «трех кубов», и с его легкой руки пошло выражение «автомат Смирнова».
И настройки не надо!
Несмотря на то, что двойной контроль, производственников и ОТК, был усилен еще и регулярными инспекциями Госприемки, рекламации поступали с печальной регулярностью. Изделия отказывали по причинам, заложенным при их конструировании и изготовлении, а также из-за нарушения режимов эксплуатации. Свой вклад вносили еще и смежники. По каждому случаю собиралась комиссия из представителей всех сторон, и несколько дней шла борьба мнений и аргументов. Редко удавалось выработать единый взгляд, поскольку апломб участников и луженые глотки не способствовали консенсусу. Когда обсуждение начинало грозить участникам инфарктами или членовредительством, председателю комиссии по телефону спецсвязи поступало мнение сверху, самое зрелое и верное.
В последнее время эксплуатационники обнаглели, им было мало эффекта родных стен, позволявшего скрывать свои недочеты, они стали еще вести подкоп под стены «Нежмаша», возлагая на изготовителей всю вину за отказ изделия. Им в этом усердно помогали конструкторы, снимая таким образом с себя свою долю ответственности. «Дефекты пропускают. Слабый контроль!» – жаловались они своему куратору в главке, и этого подчас было достаточно, чтобы лишить работников завода, а конкретно Берендеевского цеха квартальной премии. Директор завода Чуприна дал команду главному инженеру Рапсодову «послать на комбинат при очередной рекламации не конторскую бестолочь, а Берендея. Пусть наведет там шороху!» Разумеется, это только накалило обстановку.
Прошел еще месяц, и Попсуев уже не только ночами, но и днем стал по сопроводительной документации отлавливать дефектные изделия до приборного контроля. Естественно, это заинтересовало многих. Дошло до того, что Сергей на спор выиграл у технолога участка и Свияжского по одному талону на водку, а у начальника лаборатории автоматики сразу два. Слухи дошли до главного инженера. Однажды после совещания в цехе Рапсодов оставил в кабинете цеховиков и обратился к Берендею: