Неодинокий Попсуев
Шрифт:
Две сиротинушки
После отпуска Попсуев стал жить с Татьяной. Как-то само собой получилось, что он зашел в субботу к Поповым, да еще во время обеда. За столом кроме Анастасии Сергеевны и Татьяны были еще трое родственников. Обед, как он запоздало понял, был праздничный, но по какой причине, Сергей уточнять не стал. Получилось, конечно, некрасиво, но он в замешательстве не подумал о правилах приличия. Поздно было что-то менять, потому он на достаточно сухое приглашение Анастасии Сергеевны покорно сел за стол.
Татьяна, раскрасневшаяся, на него не смотрела. А после обеда, когда все ушли в гостиную, Татьяна увлекла Попсуева на кухню, закрыла
– Оба вы у меня сиротинушки, без родителей. Дай Бог вам здоровья!
Пока малышу не сравнялось полгода, Сергею приходилось каждый день бывать у Анастасии Сергеевны. Та в первое время не жаловала его, но потом свыклась. Мало ли как в жизни бывает. Хорошо, хоть так закончилось, а не по-другому. Тут уж ничего не попишешь. Как бы ты не устраивал свою судьбу, всё равно подстроишься под нее. Какие планы строили дочка с зятем, а автобус взял да и свалился в ущелье.
А потом Татьяна стала ходить к Сергею, оставляя сына на бабушку, сначала на несколько часов, потом на ночь, а когда вышла на работу, то и на дни.
После отвергнутого Попсуевым заманчивого предложения стать начальником цеха, санкций не последовало. Более того, Сергея очень быстро стараниями Берендея провели технологом цеха. Новое место давало простор для воплощения замыслов, но ушел задор, с которым Сергей занимался исследованиями при Несмеяне. Ей он доказывал свою состоятельность, а с Татьяной этого делать не хотелось. Но всё же надо было довести дело до ума и подготовить диссертацию – вряд ли Бебеев станет защищаться после той угрозы. По большому счету Сергей был не удовлетворен работой, а выходило и жизнью. В начальники цеха он больше не рвался. Уж очень сильно пропиталась эта должность запахом Звягина. «А мне надо это?» – всё чаще задавал себе Попсуев безответный вопрос.
История общества. Очерк К.Ш. из «Нежинских былей»
Ровно через полгода после распада СССР, 26 июня 1992 года, на общем собрании садоводов был утвержден устав садоводческого некоммерческого товарищества «Машиностроитель». Общество, насчитывавшее 795 участков, и до того более сорока лет называлось «Машиностроителем» и было некоммерческим по умолчанию, поскольку заниматься коммерцией на четырех-шести сотках никому не приходило в голову. В народе общество называют «Концом света», поскольку садоводы первые годы обходились без электричества. ЛЭП-220 протянули лишь в начале шестидесятых, но память о «темных» временах сохранилась и по сей день. Более того, многие считают, что за Нежинском на юг и впрямь ничего нет, хотя там когда-то была Казахская ССР.
Чудо-остров посреди Бзыби, притока реки Нежи, с незапамятных времен называют Блин. Приток двумя рукавами обнимает русловый остров. Узкая протока с северной стороны острова несет свои воды перед крутым берегом – там переброшен пешеходный мост, соединяющий железнодорожную станцию Колодезная на сороковом километре от Нежинска с «Машиностроителем». Мост самый простой, с полусгнившим деревянным настилом, хлипкий, пляшущий, огражденный канатными перилами, но с подмостками.
Широкое русло с южной стороны острова наполовину заросло озерным камышом и белыми кувшинками, утки и чайки безбоязненно садятся на спокойную воду, приютившую несколько лодчонок с рыбаками. Рано утром, когда еще не проснутся цвета, эти места напоминают китайские рисунки тушью. Днем на мелководье кишит малышня, за которой с берега лениво наблюдают обгоревшие на солнце мамаши, а вечерами разминаются с кавалерами девицы. За рекой вдаль уходят заливные луга и рощицы. С этой стороны капитальный мост, но по трассе до города шестьдесят километров. Раз в десять-двенадцать лет во время июньского паводка вода заливает половину острова, но в остальное время тут настоящий рай.
Своим появлением на свет общество было обязано посещению этих мест высоких чинов из Москвы. День 9 октября 1948 года выдался погожим, теплым и солнечным. На пригорке к спуску к реке, на фоне пронзительно-голубого неба и еще не осыпавшейся золотой листвы берез выстроилась колонна черных легковых автомобилей. Из машин один за другим выползали местные и столичные начальники в генеральских шинелях и добротных цивильных пальто; выскакивали инженеры и строители в потертых шинелях или гимнастерках; молчаливые молодые люди в плащах одного покроя. Правительственная комиссия, руководимая министром, подбирала стройплощадку под новый завод союзного значения. Собственно место уже было выбрано, но председатель комиссии, заядлый рыбак, захотел взглянуть еще и на альтернативное местечко. Комиссия, сняв фуражки, потягивалась, вертела шеями, и любовалась открывшимся видом на реку, зеленый остров и заливные луга окрест.
– Красота, зараза! – восхищенно произнес министр, обращаясь к секретарю обкома.
– При царизме тут Бенкендорф дворец охотника хотел построить.
– Александр Христофорович?
– Кто? А, ну да, сатрап самодержца.
– Красота! – повторил министр. – Нет, вид портить не будем. Сюда барышень водить и живописать их голеньких среди камышей и уточек. Охоту можно организовать. Граф любил охоту… на красоток. У самого Наполеона бабенку увел. Места-то, места! Краше, чем Сокольники. Как речка называется?
– А никак, товарищ министр.
– Никак? Вы, сибиряки, назовете, так назовете! «Никак» хорошо, но ты тут лучше сады разбей, мичуринские, лагеря, пионерские. Накакай, словом. Ладно, вези, секретарь, в Красноречинск. – И министр, напоследок с сожалением окинув прекрасный вид, располагавший к пленэру с барышнями, кряхтя, полез в машину.
Через полгода министр поинтересовался из первопрестольной: – Как реализация постановления Совмина от 24 февраля? Выделили земельный массив под садоводческое объединение? Как дела с лагерями для пионеров? Никак?
Секретарь обкома доложил: – Не никак! Река, говорю, не Никак, а Бзыбь называется. Нет, какая насмешка! В Абхазии это великая река, а тут так, Бздынь. То есть, Бзыбь. Земельный массив выделен, товарищ министр. Геодезисты проектируют. Будут также два моста.
Через пару лет строители и работники «Нежмаша» летом стали трудиться еще и на своих земельных участках, а их дети посменно отдыхать в пионерском лагере имени юного партизана-разведчика Вали Котика.
За сорок лет пригородный ландшафт изменился до неузнаваемости. С высоты птичьего полета пригород походил на гигантскую свалку усадьб, домиков и будок, вытянувшуюся на сто верст от города к Казахстану, откуда по старой дружбе везли наркотики, лук и паленую водку.