Неодолимая страсть
Шрифт:
Он осторожно, но безжалостно проникал все глубже и глубже, переведя свой взгляд на ее прекрасное лицо.
Закрывая спиной быстро затухающий свет камина, он не мог различать цвета, но видел, как блестит от пота ее лоб, а глаза полны слез.
– Я делаю тебе больно? – ужаснулся он, его пальцы впились в нее, когда она в ответ сжала мышцами его член. Она внутри была такой чертовски неподатливой и тесной, что Колину казалось, будто он попал в крепко сжатый кулак.
– Нет… – тонким, каким-то отдаленным голоском ответила она.
Колин взял ее руку и
– Погладь себя, – подсказал он.
К его радости, она без смущения послушалась его и длинными тонкими пальцами почти без колебаний погладила влажную плоть.
Как он и ожидал, она со вновь усилившейся страстью начала сжимать и втягивать его внутрь, доводя до экстаза, Колин стонал и, задыхаясь, хватал ртом воздух, напоенный запахами чувственности и жимолости.
Амелия извивалась и издавала умоляющие звуки, проявляя такую страсть, что потом он удивлялся, как смог оставаться внутри ее, сдерживая себя до самой последней минуты. Наконец последним отчаянным рывком он полностью овладел ею, и ощущения, что он достиг самой ее глубины, было достаточно, чтобы вызвать у него слезы.
Амелия вскрикнула, почувствовав Монтойю в самой глубине своего тела. Ощущение облегчения от мучительной боли в том месте, которое требовало ласк, снова исчезло.
Когда он застыл в неподвижности, она попробовала добиться этого облегчения, крутя бедрами. У него вырвался звук, более похожий на звериное рычание, чем на человеческий голос, ее тело задрожало, еще более возбужденное этим звуком.
Монтойя все еще держал ее в своих мощных руках, а из разрезов маски на нее смотрели его горящие глаза. Красивые губы были сжаты, и мышцы на лице напряжены.
– Почему ты остановился? – со слезами спросила она.
– Потому что я готов кончить и не хочу делать этого без тебя.
– Я готова! – Ее голос звенел от отчаяния, плоть требовала удовлетворения, доставляя ей боль.
Почти без усилий он обхватил Амелию и, встав на колени, погрузился в нее на всю длину. Амелия прижалась к его широким плечам, проводя губами по солоноватому небритому подбородку. Монтойя переменил их положение, и комната закружилась перед ее глазами. В отместку за свое разочарование она укусила его.
Монтойя выругался и оттолкнул ее.
– Скачи, – грубо велел он.
Он сел на край кровати и посадил Амелию на себя, глубоко погрузив в нее член. Отведя назад руки, Монтойя приподнял тело, давая ей возможность делать с ним все, что она пожелает. Эта его поза была пронзительно эротична, на животе выступили крепкие мускулы, покрытая волосами грудь стала мокрой от пота.
И маска. Боже, маска прибавляла мрачной увлекательной таинственности, делавшей Амелию безрассудной.
– Сейчас же! – приказал он, и она вздрогнула.
Принимая его вызов, она распрямила плечи и подняла подбородок. Кажется, ему трудно по каким-то причинам, о которых она не подумала раньше. Он овладел ею с опытностью человека, который мог выбирать себе женщин: наверное, безобразные шрамы на его лице получены совсем недавно. Возможно, она была первой женщиной, которая приняла его в свою постель после нанесенных увечий. Эта мысль придала остроты уже и так поразительному событию.
В эту минуту Амелия решила, что будет любить его всем своим существом, сильнее, чем смогла бы любить его другая женщина. Она разберется в том смятении чувств, о котором догадывалась, и успокоит его своей страстью, докажет своим телом, что ее влечет к нему сердце.
Опираясь на его плечи, чтобы не упасть, Амелия приподнялась, вбирая его всего до конца, и, опустившись, ощутила прикосновение его к тому месту внутри ее, из которого исходила дрожь. У Амелии перехватило дыхание, и она содрогнулась.
– Вот так, – шепотом похвалил он, наблюдая за ней из-под густых черных ресниц. – Видишь, как я подхожу тебе? Я создан доставлять тебе удовольствие.
Прикусив нижнюю губу, она медленно повторяла движения, поняв, как это делается. Она коснулась шрама на его плече, рана была старой и уже давно зажила. Амелия погладила шрам, ощущая его неровную поверхность с рваными краями. Где-то в глубине сознания этот шрам беспокоил ее, заставлял…
Он заговорил, и все мысли исчезли из ее головы.
– Милая Амелия. Ты моя.
Амелия приподнялась и обхватила его так, что ее губы оказались на уровне его губ, поднимаясь и опускаясь, она чувствовала, как ее набухшие соски скользят по жестким волоскам, покрывавшим его грудь.
Утверждая свою власть над ним, как он утверждал свою власть над ней.
Монтойя, взяв в руку пряди ее волос, прижимая к себе, шептал поощряющие слова, а от движений его бедер у Амелии перехватывало дыхание, и она теряла разум.
Теряла свое сердце.
Почувствовав себя увереннее, она отвечала ему, тяжело дыша от усилий, и капли пота стекали между ее грудей.
– Я хочу, чтобы ты каждый день была такой. – В этих властных словах она слышала удовлетворение. – Я хочу, чтобы ты ощущала пустоту, когда меня не будет внутри тебя. Чтобы жаждала меня. Тосковала по мне.
Амелия знала, что так и будет. Она обезумела от вожделения, терлась, извиваясь, о его возбужденную отвердевшую плоть, как будто уже делала это раньше. Как будто понимала, что делает.
Он доводил Амелию до этого безумия своим большим телом, тяжелыми веками в прорези маски, губами, блестевшими от поцелуев. Он выглядел как языческий бог любви. Экзотически прекрасным. Бесконечно владевшим собой. Согласным лежать и получать наслаждение от распутницы; единственной целью которой было достичь наслаждения.
Прижав губы к его щеке, она шепнула: «Давай же, возьми меня!» И сама удивилась, как легко это сорвалось с ее языка.
Тело Монтойи вздрогнуло.
– Дай мне кончить, – задыхаясь, умоляла она. – Я хочу этого… я хочу тебя. Страшно. Глубоко. Мне надо, чтобы ты был со мной… – В то же мгновение он изогнулся и придавил ее к постели. Стоя на полу, сжимая кулаками одеяло, он со всей мощью вошел в нее, и от каждого толчка у нее, доведенной до экстаза, из горла вырывался восторженный крик.