Неоконченный портрет. Книга 2
Шрифт:
— Как вам будет угодно! — быстро отозвался Сталин. — Тогда, с вашего позволения, мы придвинем коляску к столу — нам, возможно, понадобятся карты. А я сяду рядом.
Он подошел к стене, взял стул и перенес его к столу. Болен и Рилли установили коляску рядом.
— Я чувствую себя так, будто сижу в ложе и с нетерпением ожидаю поднятия занавеса, — улыбнулся Рузвельт.
Майк Рилли чуть щелкнул каблуками и, повернувшись по-военному, вышел из комнаты.
— Мы ждем Черчилля? — спросил президент.
— Зачем? — Сталин слегка пожал плечами. —
— На экскурсию? — недоуменно переспросил Рузвельт. — Неужели они поехали осматривать крымские достопримечательности?
— Только одну достопримечательность, — с коротким смешком ответил Сталин. — Балаклаву.
— Чем это место знаменито? Историческими ценностями? — вежливо поинтересовался Рузвельт.
— Скорее — историческим уроком, — снова усмехнулся Сталин. — Во всяком случае... назиданием Истории. Девяносто... нет, теперь уже девяносто один год назад там произошло сражение между русскими и английскими войсками. Английская кавалерия потеряла при этом две трети своего состава…
«Крым, Крым, Крымская война второй половины прошлого века! Как я мог забыть об этом? — мысленно попрекнул себя Рузвельт. — Я столько раз вспоминал о послереволюционной интервенции, но упустил из виду, что у России с Англией есть куда более старые счеты!»
— Странная экскурсия! — воскликнул он. — И психологически необъяснимая. Совершать паломничество к местам своего позора! Может быть, это попытка компенсировать комплекс вины?
— Я не специалист по Фрейду, — усмехнулся Сталин и, резко меняя тему, сказал: — Итак, мой дорогой господин президент, я пригласил вас для разговора о перспективах войны на Дальнем Востоке. В Тегеране я обещал вам, что мы поможем Америке в ее войне с Японией...
Рузвельт почувствовал, как заколотилось его сердце.
— Теперь, — продолжал Сталин, — я хочу подтвердить это свое обещание...
«В письменном виде?» — чуть было не воскликнул президент, но сдержался.
— Как вы полагаете, господин президент, — глядя в упор на Рузвельта, проговорил Сталин, — почему я дал это обещание и почему намерен его подтвердить?
— Мой дорогой маршал, — ответил Рузвельт, — не скрою, час назад, перед отъездом к вам, я советовался с Гопкинсом...
— Никогда не забуду его первого приезда к нам тогда, в сорок первом... — неожиданно потеплевшим голосом сказал Сталин.
— Да, он верный человек и друг России. К сожалению, он тяжело болен... Так вот, я спросил Гопкинса, зачем, по его мнению, приглашает меня Сталин. Чтобы подтвердить свое обещание или... или чтобы взять его обратно? И знаете, что он мне ответил? Гарри сказал, что держать слово — ваш «конек».
— «Конек» — не военный термин. И не политический, — усмехнулся Сталин. — Так что дело тут не в «коньке».
— Хасан, Халхин-Гол? — спросил Рузвельт.
— Да, в частности, — кивнул головой Сталин. — Но у японских милитаристов есть и другие замыслы. Для их реализации, — Сталин провел по карте пальцем, пожелтевшим от табачного дыма, — Япония давно уже держит вот здесь…
— Квантунскую армию, — закончил фразу Рузвельт.
— Вот именно. Она предназначена не для вас, а для нас…
И как только президент вспомнил эти слова Сталина, на него снова обрушился сегодняшний день.
«МЭДЖИК СООБЩАЕТ...»
О, если бы советский лидер был сейчас рядом с ним! Он спросил бы его резко, требовательно: «Так-то вы держите свое слово, маршал Сталин? Где русские дивизии, которые вы обещали перебросить в Приморье? Посмели бы японцы сорвать с места хотя бы одного своего солдата в Маньчжурии, если бы эти дивизии были на Дальнем Востоке?! А ведь в Ялте вы сказали... Вы сказали...»
... — Поэтому налицо и вторая причина, — продолжал Сталин. — Мы хотим на долгие годы обеспечить наш дальневосточный тыл.
— Таким образом, вы подтверждаете свое обещание вступить в войну с Японией через два месяца после разгрома Германии? — спросил Рузвельт.
— Через два-три месяца, чтобы быть точным, — ответил Сталин.
— И вскоре начнете переброску своих дивизий?
— Если вы считаете, что «повторение — мать учения», — щурясь, произнес Сталин, — то повторяю: «Да. Начнем».
— И ничего не потребуете в порядке компенсации за это? — настороженно спросил Рузвельт.
— «Компенсация» не то слово, — нахмурившись, ответил Сталин. — Мы хотим получить лишь то, что принадлежало России ранее.
— Вы имеете в виду...
— Да, Южный Сахалин, Курильские острова.
— Значит, требования все-таки будут?
— Господин президент, — с плохо скрываемым раздражением сказал Сталин, — представите себе на минуту, что американцы вели войну на собственной территории и потеряли при этом миллионы людей... А после победы встал бы вопрос о том, чтобы послать американцев на новую войну с одной-единственной целью — помочь России. Вы бы это сделали?.. Молчите? Тогда я вам прямо скажу: мы не сможем объяснить советскому народу, почему после страшной войны, продолжавшейся четыре года, ему снова надо взяться за оружие. Не сможем, если не скажем, что хотим вернуть исконно русские земли. В свое время нас ограбили. Мы хотим восстановить справедливость. У вас есть возражения?