Неоконченный роман одной студентки (другой перевод)
Шрифт:
Не успел он и слова сказать, как она нырнула головой вперед в круглое отверстие — то ли иллюминатор, то ли дверцу — только мелькнули ее пестрые вязаные носки и яично-желтые кожаные царвули. Когда ему удалось наконец открыть рот и перевести дух, у него запершило в горле от разлетевшегося во все стороны сена, и он закашлялся до слез. Сквозь слезы он увидел, как в сотне метров над верхушками деревьев машина вдруг растаяла в небе. Не улетела, а просто исчезла…
С горя Петр Чабан съел все, что принес. Выпил и весь айран, а под вечер, загнав овец, спустился в село и — прямиком
— Я так и подумал, — сказал, довольный собой Петр, потому что ему и вправду уже казалось, что красавица привиделась ему в сладкой послеобеденной дреме.
Однако потом, уже на поляне, стоя под ясной полной луной, он озадаченно чесал заросшую шею:
— Но тогда зачем, спрашивается, тащил я сюда это сено? Теперь нужно перетаскать все обратно, потому что…
Все же перетаскивать сено он не стал, потому что другие чабаны могли подумать о нем бог знает что, зато решил пригнать сюда отару — овцы начисто все подберут.
С трудом дождался он рассвета, всю ночь промучавшись в трагическом недоумении: значит, окажись он в тринадцатом веке да еще завшивевший, тогда бы эта неземная красавица… А так, с транзистором и с телевизорами — фиг с маслом!.. Потом он с остервенением погнал отару на поляну.
Однако сена уже не было.
— Сразу видать, то мы в нашем веке, — вздохнул Петр Чабан. — Боже мой, сколько же проходимцев развелось на свете!
И ему снова захотелось плакать.
Глава первая
ЗАКОН МЭРФИ
Нет, это была не летающая тарелка! Эта штуковина вовсе не походила на тарелку, а скорее на кофейник. Озадачивало и внезапное появление за спиной этой странной машины. Кирилл проверил, хорошо ли укреплены две удочки, припустил леску, — чем черт не шутит, вдруг именно сейчас возьмет и клюнет большая рыбина! — и пополз к кустам. Из загадочного кофейника пока ничего не появлялось. Кирилл зарисовал кофейник на коробке сигарет, там же отметил время и место его приземления.
Минут десять ничего не происходило — ни с удочками, ни с кофейником, но терпения Кириллу Моневу было не занимать — недаром он долгие годы увлекался рыбной ловлей, да и работа в институте научила долготерпению, так как внедрение открытий и разработок тянулось годами.
Наконец в центре кофейника открылся люк, и машина как бы выплюнула хрупкую фигурку, одетую в нечто, похожее на костюм космонавта, только без знакомых проводов и шлангов. Небольшой металлизованный шлем на голове тоже был ладно сработан. А когда голова, по всей вероятности оглядывая местность, повернулась к нему, Кирилл увидел, что шлем обрамлял, ничуть не закрывая, совершенно земное, почти девчоночье лицо. Но тогда, выходит, и аппарат земной, а это могло
Девушка вытащила из кармана какой-то аппаратик, не больше карманных часов, долго разглядывала то его, то небо, и лицо ее становилось все более озабоченным и беспомощным. Кирилл ободрился и храбро выглянул из кустов.
— Вы что-нибудь ищете?
Девушка аж подскочила с перепугу. Очевидно, старая рыбацкая одежда Кирилла не внушила ей особого доверия, потому что она очень внимательно оглядела его с головы до ног. Но какой уважающий себя рыболов отправится на реку в новой одежде? Лишь бы сапоги были надежные. И вот, словно указав на них пальцем, девушка спросила:
— Болгария?
Нет, дело явно нечистое, раз она даже не знает, где приземлилась. Однако простодушная радость, которую в ней вызвал утвердительный ответ Кирилла, привела его в замешательство.
— Извините, а какой сегодня день?
То, что она не знает, где приземлилась, — это еще куда ни шло, но не знать, какой сегодня день? В довершение всего ее болгарский был явно с акцентом, только непонятно каким. Однако, когда Кирилл назвал дату, девушка неизвестно почему так сильно побледнела, что он невольно бросился к ней.
— Нет-нет, благодарю вас, — отвергла она его помощь. — Извините за беспокойство!
И она направилась к своей машине.
— До скорого свидания! — крикнул Кирилл.
Она мило помахала ему рукой:
— Мы никогда больше не увидимся!
— Ох, зачем вы так жестоки? — воскликнул он заигрывающим тоном, а в сущности, набираясь смелости, чтобы наброситься на нее, связать и доставить в милицию.
Заинтригованная, она приостановилась и грустно ему улыбнулась.
— Нет, я не жестокая, поверьте! — и снова оглянулась вокруг. — Здесь есть поблизости люди?
Кирилл поспешил заверить ее, что никого нет, разве что где-нибудь ниже по реке найдется еще рыболов вроде него, но это не в счет. Тогда девушка спросила его, кто он.
— Рыболов-любитель, — ему показалось, что она не поняла, и добавил: — Пойдемте, я покажу вам! Вон там мои удочки!
Почувствовав, что она последует за ним, он вступил в заросли кустарника. Издалека показал ей, как расстилает под вербой старую плащ-накидку, и девушка и в самом деле пришла. На ходу она расстегнула свой странный пилотский костюм, на котором не видно было ни молний, ни кнопок, и в бледно-лиловой дымке паутинно-тонкой блузки заколыхались, словно белые рыбины в омуте, ничем не стесненные груди.
— Я не буду вам мешать. Просто отдохну несколько минут, — и вдруг, словно что-то вспомнив, она испуганно прикрыла рукой грудь. — Извините, у вас, наверное, не принято, чтобы женщины вот так…
— Да что вы, принято, у нас все принято! Мы ведь Европа, как-никак, — заверил ее Кирилл Монев, но она уже тем же чудесным способом заклеила свой металлизованный комбинезон.
Она села на плащ-накидку, вытянув ноги в серебристых сапожках, и спросила, для чего служат две палки, концы которых, по-видимому, привязаны переливающейся ниточкой за дно реки. Выслушав его ответ, она совсем по-детски воскликнула: