Неоконченный романс
Шрифт:
Со всей округи соболя моими бы стали.
— Слышал я, Степан Тимофеевич, вы всю жизнь в органах проработали? — осторожно спросил Гангут.
Старик как-то странно посмотрел на него:
— А что, и прослужил, правда, в генералы не выбился. — Он плеснул в стакан водки, протянул Максиму Максимовичу. — Тянул эту лямку, как говорится, тридцать лет и три года, а потом на пенсию спровадили, не нужон стал. Вот и пришлось поохотничать, потом сюда подался. Пока ноги ходют, в поселок не поеду. Пенсия у меня на книжку идет, дети не притесняют, что еще старику надо? — Он шумно втянул в себя шмат квашеной капусты, обтер губы вафельным полотенцем. — Я ведь сюда в восемьдесят пятом перебрался, когда уже по тайге стало трудновато бегать, а так ружьишко в руки, собаку на поводок — и
9
Кулемки — ловушки.
Забыв про принципы, старик еще раз подлил в стаканы себе и журналисту. Лена заметила, что отец, несмотря на отступление от темы, слушает Абсолюта с неподдельным интересом. Мужчины выпили, и старик продолжил свой рассказ:
— Конечно, капканы — это хорошо, но и с ружжом я неплохо хаживал.
— А почему же приманку лайки не берут, не попадаются в капкан или в ловушку? — поинтересовалась Лена.
— Это, просто. Молодую лайку нужно затолкать в петлю кулемки, прижать ногой и душить, пока не напугаешь раз и навсегда.
— Но это же жестоко, — возмутилась Лена, — мучить беспомощного пса!
— Лучше, чтобы он в капкан угодил и там мучился? Думай, что говоришь, девонька, — рассердился старик. — Они эти уроки быстро запоминают. — Абсолют глянул на гостей, дескать, не в тягость ли его байки?
— Сейчас я вам интересный случай расскажу, — продолжал старик. — В восьмидесятом охотничал я километрах в ста отсюдова, и был у меня пес по имени Иртыш, сообразительный, трудяга, каких поискать. Получилось так, что соболь от нас через дупло ушел в полый ствол громаднейшего кедра вверх и затаился. Иртыш полез за ним. А на вершине — толстенный развилок. Я по голосу слышу — в него ушли. Потом Иртыш заскулил и замолчал.
Всю ночь, а мороз лютый был, валил я топором этот проклятущий кедр. Уже к утру рухнул он, гнилой развилок лопнул, и мой Иртыш вывалился бездыханный, а за ним мертвый соболь. Задавил его все-таки пес. Я думаю, гнилая труха осыпалась и завалила Иртышу выход. Долго я его растирал, в нос дул, делал даже искусственное дыхание. И что же? Ожил! Сначала, правда, обеспамятел, норовил в огонь броситься, но потом прошло. Я с ним еще три года соболя добывал, пока его сосед мотоциклом не переехал. Я тогда этого живоглота чуть не пристрелил. Но Иртыша не вернешь, а после него у меня лучше собаки не было. — Дед вздохнул, затянулся цигаркой. — Нелегко дается охотнику соболек. Более пяти месяцев в избушке живешь один.
С собакой да сам с собой разговариваешь, чтобы человеческий язык не забыть.
— Наверно, вам за это неплохо платили? — спросил Максим Максимович.
— Как сказать, по старым деньгам тыщу двести за шкурку, это в зависимости от качества, конечно, а по новым — до семидесяти и больше. А теперь посчитайте, сколько на шубу таких вот шкурок надо и сколько
Максим Максимович придвинул к старику «Мальборо»:
— Попробуйте моих.
— Ну нет. — Старик решительно отодвинул сигареты. — У меня свой самосад, до самой задницы пробирает. — Абсолют скрутил внушительную козью ножку, задымил, как паровоз.
В Нескольких словах отец объяснил, что его интересует пропавший караван с приисковым золотом.
И если что-то Степану Тимофеевичу известно, может, хотя бы примерный маршрут…
— Знаешь, мил-человек, — дед весь подобрался, глаза его настороженно блеснули, — если бы кто и знал, как ты выражаешься — «примерный маршрут», давно бы золото нашли. Тех, кто знал, а сохранность не обеспечил, сразу в расход пустили. Кроме того, они сами уже по ходу могли маршрут изменить, мало ли по какой причине. Человек предполагает, а горы и тайга, они ведь свои законы диктуют. — Старик вздохнул. — А я кем на прииске был? Простым конвойным. Мы ведь даже и не знали, что караван ушел. Догадываться догадывались, а больше ни-ни. Попробуй спроси, сразу отправят туда, куда Макар телят не гонял, или того хуже. У меня старший брат с караваном ушел, и то я не знал когда. Мы порознь жили. Он женатый был, а я в бараке с холостыми. Дней через десять смотрим, жен и детишек всех, кто в охране каравана был, на телеги в одночасье погрузили и увезли незнамо куда. Понял я тут, что дело нечисто.
— А почему же вас в покое оставили? — спросила Лена.
— Просто никто не знал, что мы братья. Отцы у нас разные, и по возрасту он на пятнадцать лет старше был. Мать меня в сорок лет принесла, когда второй раз замуж вышла. Милицию в то время в горы нагнали, солдат с автоматами, собаками. Банду, говорят, какую-то ловили. А я так считаю: караван с золотом искали, но так и не нашли. Может, их какие инопланетяне захватили? Тут хоть и тайга, но сгинуть без следа такая прорва людей и лошадей никак не могла.
— Они везли грузы на оленях, а не на лошадях;
Степан Тимофеевич, — уточнил отец.
— На сокжоях? Тогда тем более, знаете, какие они ямы в снегу выбивают, когда до лишайника добираются? До метра глубиной, у них чутье не хуже, чем у твоего Рогдая будет. После них на снегу целая дорога должна была остаться, а тут никаких следов.
Колдовство, што ль, какое?
Максим Максимович задумчиво крутил в руке диктофон, старик ничего нового к известной информации не добавил.
— Может быть, их все-таки лавина накрыла? — спросила Лена. — Они же в марте шли, а это один из самых лавиноопасных месяцев.
— Скажешь тоже. Это какая лавинища должна быть, чтобы такую ораву засыпать? Потом весной, когда снег сошел, на трупы зверь стал бы сбегаться, а опытному охотнику раз плюнуть определить, куда зверье со всего леса спешит.
— Ну а если все-таки не определили, и звери трупы потратили?
— А оружие, палатки, вещи различные да золото само? Это все, по-твоему, медведи по берлогам растащили? Нет, мил-человек, нечистое тут дело! — Старик вытер слезящиеся глаза.
— Что ж, больше не будем испытывать ваше терпение, да и нам пора возвращаться. — Максим Максимович пожал руку Абсолюту. — Государству это золото сейчас бы очень пригодилось, да и нашедшему, кстати, премия причитается'. Но удача прошла стороной.
Абсолют хитро прищурился:
— Что ж, тебе своей зарплаты не хватает, коли в такую даль золотишко искать приехал?
Максим Максимович засмеялся:
— Вы бы тоже, думаю, от нескольких миллионов не отказались.
Старик глубокомысленно пожевал губами:
— Ты че, и вправду столько?
— Конечно, хватит на белый «мерседес», и еще останется.
Старик махнул рукой, поняв, что гость шутит.
Расставшись с Абсолютом, они медленно пошли по тропинке.
— Ты думаешь, он хитрит и что-то скрывает? — спросила Лена отца.