Неолит – не заграница
Шрифт:
Публичное изгнание его из племени началось с восходом солнца. Обнажённый Зур стоял в середине условного квадрата, образованного четырьмя большими кострами. При этом всем присутствующим необходимо были снять с себя одежды из шкур, включая и набедренные повязки. Таков свящённый ритуал изгнания из племени.
Четыре, самые старые женщины, по сигналу небольшого бубна-барабана, сотворённого из древесной коры и неплохо выдубленной кожи молодого горного козла Крадита, обязаны были вслед изгнаннику бросать комья чёрной земли. Но ни один кусочек её не должен касаться изгоя. Иначе он снова вернётся к Серым Камням и принесёт новые беды и несчастья. Устойчивое поверье племени, а значит – истина.
Колдун Када четыре раза ударил костяшками пальцев в барабан, и под громкий вопль проклятий и ругательств и просто завываний в сторону уходящего Зура старухи стали швырять в подростка комья лесного чернозёма. Всё обошлось – они умышленно промахнулись. Никто ведь не хотел, чтобы вернувшийся назад, «человек, без шерсти на теле», с помощью подземных и горных богов наделал много всяческой беды.
До места провожали Зура двое старых охотников Рав и Дэд, да ещё слепой предсказатель чужих судеб Кор, умеющий извлекать удивительные звуки из простой бамбуковой палочки с помощью рта, вернее, воздуха, идущего из него в один из концов примитивной и допотопной свирели. Кроме умения свистеть и гудеть, благодаря полой бамбуковой палочке, ни на что больше Кор не годился.
Но ведь великое дело таким образом, с помощью приятных для слуха звуков, ублажать небесных богов и распугивать подземных, иногда предсказывать и человеческие судьбы.
Они, не спеша, привели мальчика в низину Чёрных Камней. Скорей всего, название места возникло оттого, что здесь залегали открытые пласты каменного угля. Там, в семи или восьми километрах от Серых Камней, в небольшой пещере они и оставили Зура. Без одежды, без оружия и даже… без еды, хотя бы, на половину оставшегося дня. Впрочем, съедобных листьев, кореньев, плодов вокруг имелось достаточно. Всё складывалось относительно нормально.
Если бы только маленького человека на каждом шагу ни подстерегали дикие звери, если бы дремучий лес ни кишел ядовитыми змеями, пауками, скорпионами, если бы некоторые растения, их манящие плоды, ни были опасны для жизни, то бед можно было бы не ожидать и страшиться…
Подросток не знал, сколько долгих и опасных лет ему предстоит пробыть здесь или в другом месте, куда, возможно, он отсюда уйдёт. Но зачем и куда идти? Всё опасно и почти единообразно на дикой и жестокой планете. Именно в тот момент, когда Зур думал о том, что и как ему предстоит пережить здесь за годы изгнания, и когда гордо и молча удалились его провожатые, он почувствовал, что улетает из этого мира… в другой.
За одно мгновение он «пролетел» сквозь «чёрную трубу» времени и оказался… в интернате, за своей партой, на уроке истории. Их вёл Матвей Иванович Тимохин.
Мальчишки в страхе вскочили с мест, девчонки завизжали, некоторые упали навзничь на пол, закрыв лицо руками… Привыкнуть к такому невозможно. И в нелепой, неординарной ситуации Зуранов ещё обижался на тех, кто его не понимает, боится и сторонится. Все были поражены происходящим. Но только полупьяного директора и учителя истории Тимохина ничем удивить было невозможно. Вечный «синяк» и «тошнотик», который, по каким-то непонятным причинам, считал себя гениальным педагогом и специалистом по истории древности.
Тимохин резко и грубо, схватив Алексея за ухо, вывел обнажённого мальчика из-за парты. Ткнул его кулаком под рёбра и поставил на обозрение перед всем классом. Успокоившиеся одноклассники стали смеяться над Алексеем, который едва сдерживал слёзы.
– Меня достали, Зуранов, твои полёты и хулиганство! – на губах Тимохина, от которого разило сивухой, появилась пена. – Скажи спасибо, что тебя, идиота, не велено… распоряжением свыше отчислять из школы и выгонять отсюда… за твои долгие прогулы и незаконное отсутствие в интернате. Посмотрите все на нашего голубка! Аполлон хренов!
– Я не виноват, – ответил Алексей. – Что же я мог сделать?
– Конечно, ты не причём, Зуранов! Ну, расскажи нам очередную басню о том, что ты только что прибыл из каменного века! Бред! – Тимохин не желал быть добреньким с хулиганом. – То, что тебя сам дьявол носит где-то, по небесам, тут правда. Ученым… верю. Остальное – бред! Ну, скажи, нам, что-нибудь, на языке дикарей? Не помнишь? Покажи нам какой-нибудь камешек дальних времён! Что молчишь? Морковкой подавился!
– Я пока не могу. Но когда-нибудь, я прихвачу вас туда, с собой, Матвей Иванович. Тогда вы поверите…
– Ты охренел, Зуранов! Бить я тебя не стану! Ты особый сумасшедший, в законе… Но я думаю, что друзья твои, одноклассники, устроят тебе тёмную. Я полагаю, именно, так и произойдёт, потому… потому, что ты издеваешься над всеми. А сейчас шуруй в бытовой корпус и оденься! Возьми штору с окна, и обмотайся ей. Это будет, ха-ха, твоя набедренная повязка! Идиот! И ещё. Напишешь объяснительную. В ней обстоятельно опишешь, где тебя черти носили целую неделю.
– В одном экземпляре? – спросил Зуранов.
– Нет, дорогой! Как обычно, в трёх. Один экземпляр для нас, учителей и воспитателей – посмеёмся от души. Второй – для очень интересующейся тобой государственной… службы. Кстати, ты им уже до фонаря. А третий – для Российской Академии Наук, для дураков, возомнивших себя учёными. Селидоров, да сними же ты, наконец, штору с окна и подай её нашему пупсику!
– А мне Лёша нравится голым, – сказала Мила, очень развитая в сексуальном плане девочка, что уже оценил не только учитель физкультуры. – Пусть так немного постоит.
– Заткнись, Уварова! – грозно сказал Тимохин. – Можешь идти вместе с ним. Но прогул и двойка за четверть тебе обеспечена. А может, и за год. Скоро, блин, лето! А вы… все учиться и не собираетесь.
Уварова и, на самом деле, заткнулась, а услужливый хулиган Селидоров, по кличке-погонялу Вонючка подал цветистую штору Зуранову в руки.
Он подмигнул Алексею, как бы, говоря, вечером получишь по полной программе. Зуранов взял штору и обмотался ей вокруг талии и сказал:
– А вы ведь, Матвей Иванович, тоже, как и многие, мне не верите.