Неолит – не заграница
Шрифт:
Особенно она любила дикие арбузы с жёлтой, чуть горьковатой на вкус мякотью, что росли прямо на склонах и уступах скал. Они не отличались большими размерами. Те, что были величиной с человеческую голову, считались огромными. Когда Зур ел мясо, Тан презрительно фыркала и долго пронзительно рычала, выражая своё категорическое мнение на этот счёт: «Гры-ра-р-ры!».
Их встреча произошла неожиданно. И если бы её ни случилось, то обезьяне пришлось бы погибнуть, задушенной, примерно, семиметровым, средних размеров удавом, который плотно, двумя кольцами, обмотал крепкое тело Тан. Конечно же, Зур не столько желал выручить обезьяну из смертельного плена, сколько захватить двойную добычу. Ведь он знал, как вкусен обезьяний мозг, если его есть в сыром виде прямо из вскрытого черепа, ладонью. Да и мясо большой змеи, просушенное на солнце или слегка поджаренное на слабом огне – неплохая еда.
Зуру удалось подкрасться к удаву незамеченным и ловким ударом каменного топора сделать расщелину между двух сросшихся стволами деревьев, и тут же, вместо клина, ловко поставить между створок примитивного капкана собственную дубинку. Конец хвоста удава, которым большая змея уже собиралась ударить охотника, неожиданно появившегося невесть откуда двуного, разумного и опасного противника, попал в расщелину.
Расчёт Зура был точен. Он ударом пятки правой ноги выбил дубину из раздвинутых им стволов деревьев – и в один момент они сошлись вместе. Удав, непроизвольно расслабив мышцы тела, сам оказался пленником. Цепкая ловушка прочно зажала заднюю часть его тела… Зур хорошо знал, что сердце ползучего врага находится именно в хвосте, как и всех ему подобных тварей.
Молодой охотник уже наполовину праздновал победу. Но мощное, тёмно-зелёное живое «бревно», отпустив обезьяну, разжалось, почти расслабилось, потом снова импульсивно напряглось. Большая голова удава стремительно, словно на пружине, пошла на сближение с телом Зура. Охотник удачно ушёл от броска в сторону и успел нанести змее несколько мощных ударов каменным топором по носу опасного пресмыкающегося.
После этого, пока ползучий враг не пришёл в себя, он торопливо сделал из прочной лианы петлю и накинул её удаву на шею (благо, что даже у змеи имеется таковая, правда, довольно условная). Потом он сделал ещё один точный удар топором по черепу ползучего врага – и битва завершилась.
Помогла Зуру уйти от смертельного удара не только природные ловкость и сноровка, но и долгие упорные тренировки. Там, в другом мире, в будущем, он осваивал приёмы рукопашного боя. В частности, по-возможности, уделял внимание боевому самбо. Но, в основном, учился защищать свою жизнь в обоих мирах, в далёком прошлом и в настоящем. Немало имелось и там, и здесь желающих отправить его на тот свет, то есть в иной, неведомый мир.
Спасённая им обезьяна, после смертельных объятий удава долго находилась почти в предсмертном состоянии, поэтому охотнику пришлось нести её на себе, до самой пещеры у Чёрных Камней. Нелёгкая ноша. Гораздо тяжелее по весу, чем сам Зур. А потом он по кускам перенёс в своё жилище и тело удава. Благо, что его пещера находилась не так уж и далеко от того места, где произошла его битва с большой змеёй. Да и шакалы, и другие звери оказались, на сей раз, менее расторопны, чем Зур.
Убивать обезьяну он не стал и, даже наоборот, подкармливал свою умирающую… добычу плодами инжира, поил родниковой водой из чаши, сделанной из собачьего черепа. Посуда у Зура имелась самая разнообразная: от грубых деревянных чаш, сотворённых с помощью кремниевого ножа из кусков тополя и красной берёзы, у которой крупные тёмно-алые ягоды; до верхней части панциря карликовой черепахи.
Через несколько дней ухода за обезьяной Зур окончательно убедился в том, что она не собирается умирать. Это не только порадовало его, но и, одновременно, расстроило. Ведь за ослабевшей больной и с деформированными, а может, и переломанными костями, лежащей на большой медвежьей шкуре, приходилось ухаживать – в буквальном смысле слова, выскребать из-под неё испражнения, вытирать мочу. Он умудрялся, перекатывая её с места на место, даже менять под обезьяной подстилки, просушивать их. Благо, у охотника имелось их больше, чем достаточно. Но занятие не из приятных.
В то время, два года назад, Зур пожалел обезьяну потому, что увидел в ней не только зверя, но существо почти подобное себе. Может быть, и одинокое, как и он. От «хвостатой женщины» шло, пусть неведомое, звериное, но, всё же, тепло. Конечно же, Зур часто встречал в лесных дебрях не только обезьян, но и своих одноплеменников. Но они усиленно делали вид, что не замечают его. Изгнанник для них должен был быть невидимым, словно дух. Таков закон.
Зур тоже старался не замечать их, даже одиноких молодых женщин, которых встречал. Те иногда забредали далеко от стоянки Племени Уходящих, от Серых Камней, собирая съедобные плоды диких фруктовых деревьев в специальные мешки, сшитые из лёгких козьих шкур сухожилиями животных.
Ему очень трудно было не замечать женщин, очень хотелось сблизиться пусть на короткое время, но с одной из них. Обезьяна, которую он спас от смерти, сейчас и в дальнейшем могла быть только его другом. Зур не мог сделать её свой женщиной. Ведь человек – одно, а животное – совсем другое. Многие соплеменники и самый великий и мудрый Бог Дагу Бо осудили бы Зура за нарушение Священного Табу.
Молодой охотник всегда помнил, что не только изгою, но и любому человеку не следует нарушать незыблемые законы, правила и традиции, которые берут своё начало в глубине минувших тысячелетий. В человеческом обществе продолжением рода занимаются только мужчина и женщина, тесно сближаясь друг с другом. Других вариантов нет, их никогда и нигде не будет. Нельзя людям отказываться от того, что дал им Великий Дагу Бо и служить пагубным страстям, которые противоестественны.
Но не всё происходило в племенах Раннего Неолита так, как хотелось бы Зуру. Многое ему не дано было постичь и принять сознанием своим. Например, то же людоедство в одних местах порицалось, в других – приветствовалось. Да и межплеменная вражда, и войны считались нормой. Впрочем, тоже самое происходило и там, в современном мире, в двадцать первом веке…
Аномалий в поведении иных людей не избежать. Ничего с этим не поделаешь. С тех давних времён человечество не стало лучше, наоборот… Кое в чём оно впало в декаданс, попала в мощный поток деструктивных явлений, который сами люди и сотворили.
Без преувеличения, Племя Уходящих можно было считать многочисленным, великим. Но оно не единственное в этих местах. Наученные ни за одно столетие горьким опытом, мужчины брали себе жён, каких угодно и сколько угодно, но только не из своего рода. На кровосмешение был тоже был наложен величайший запрет, дабы от таких браков и совокуплений не рождались глупые и уродливые люди. Это было и священным повелением самого Верховного и Великого Бога Дагу Бо.
Не нарушай запрета – и дети будут рождаться здоровыми, сильными и счастливыми. Ведь, встречая на людских и звериных тропах женщин, Зур не мог знать, из какого они племени. В любом случае он тоже не хотел идти против Великого Закона. Изгою категорический запрещалось вступать в половую связь с любой из женщин. А другие варианты были исключены для всех людей и жестоко карались. Поклонники таких вот «ценностей» того времени заживо сгорали на кострах, порой становились и пищей для тех, кто вёл более или менее нормальный образ жизни.
Пусть Зур был силён и бесстрашен, но он не собирался ссориться с богами. Конечно же, судьба изгнанника была нелегка, но он привык к ней и даже временами видел рядом с собой, как ему казалось, добрых и злых духов. А может, и не казалось, и они на самом деле, по каким-то, непонятным причинам приходили к нему.
Зур был человеком из Племени Уходящих и гордился данным фактом. Правда, он знал и хорошо помнил, что является сюда из России двадцать первого века, не менее дикого, чем времена Раннего Неолита. Обезьяну, которая уже излечилась от ран, он называл Тан потому, что она очень часто среди других звериных слов повторяла, именно, это. Глянув в глаза своей гигантской подруги, он сказал: «Совсем скоро Зуру и Тан придётся расстаться. Ей пора идти к своим, «хвостатым людям».