Неолит Северной Евразии
Шрифт:
В.Т. Ковалева привела данные об 11 боборыкинских жилищах. Это — прямоугольные полуземлянки, иногда квадратные, площадью от 25 до 56 кв. м, углубленные в материк на 0,5–0,8-1 м, со входом в виде короткого (1x1 м) или длинного (до 2,5 м) ступенчатого коридора. Очаги по одному или по два находились в центре, на полу или в углублении (до 0,3 м) или приподнимаясь над полом (до 0,4 м). В двух случаях в стенах котлована сохранились ниши, видимо, служившие кладовыми. На полу боборыкинских жилищ обнаружены канавы и ямки, заполненные золой. Возможно, они выкапывались для отвода грунтовых вод и засыпались золой, обладающей гидроскопичностью (Ковалева, 1986, с. 18).
Могильники не обнаружены. Не исключено, что к боборыкинской похоронной обрядности имеют отношение две ямы (5
В свое время К.В. Сальников высказал предположение, что на общий колорит боборыкинской культуры повлияли южные проникновения, из районов, примыкающих к Аральскому морю (Сальников, 1961). Эта мысль была подтверждена потом находками в боборыкинских комплексах геометрических микролитов, характерных в мезолите-неолите для прикаспийско-аральского круга культур. Точка зрения К.В. Сальникова была развита В.Т. Ковалевой и Н.В. Баранкиным, предложившими гипотезу о сложении боборыкинской культуры на местной кошкинской основе при участии прикаспийских и приаральских этнокультурных воздействий (Ковалева, Баранкин, 1976). Недавно В.А. Зах рассмотрел эту проблему в ином ракурсе. Он считает кошкинскую посуду результатом смешения пришлой боборыкинской и местной зауральской керамических традиций. Об этом, на его взгляд, свидетельствует присутствие в кошкинской керамике, как и в боборыкинской, плоскодонных форм, чуждых местной манере изготовления неолитических сосудов. Он помещает боборыкинские древности несколько раньше кошкинских и находит аналогии первым в неолите Северо-Западного Прикаспия, исходя из чего связывает носителей боборыкинской культуры со степным прикаспийским населением, ушедшим на север из-за усыхания климата (Зах, 1987, с. 13) [40] .
40
Нельзя исключать еще одну версию происхождения носителей кошкинской культуры: приход их, как и боборыкинцев, из арало-каспийского региона, но несколько раньше, в результате предшествующей миграционной волны. Возможно, с приходом боборыкинцев и под их давлением значительная часть кошкинского населения продвинулась в сторону северотаежного Приобья (поселения Юрьинское, Кокшарово I, Юргаркуль III, IV, Сумпанья III, Сартынья I и др.) (примеч. авт.).
Полагают, что ксеротермический максимум атлантического периода в Среднем Зауралье начался около середины IV тыс. до н. э. и продолжался почти тысячу лет (Старков, 1980, с. 192). Это время совпало с регрессивной стадией истории Каспия, обусловленной уменьшением стока Волги и Урала в период 5540–4250 л. н. (Варущенко, Варущенко, Клиге, 1987, с. 51–52). В этой связи любопытны гидрологические особенности северных боборыкинских поселений. На оз. Юргаркуль в районе Тобольска, где мы исследовали два многослойных памятника, боборыкинский горизонт залегал в основании культурного слоя и уходил в грунтовые воды. Значит, в период освоения этих мест боборыкинцами уровень грунтовых вод и окружающих озер был намного ниже современного.
Нечто похожее наблюдал В.А. Зах при раскопках поселения Юртобор III при впадении р. Тап в Тобол. Здесь слой боборыкинской культуры был разделен суглинистыми прослойками, образовавшимися, вероятно, в результате наводнений, что согласуется с низким геоморфологическим положением слоев и существованием поселений скорее всего в ксеротермический максимум атлантического периода (Зах, 1987, с. 12).
Исходя из вышеизложенного, боборыкинская культура должна датироваться от середины IV до начала III тыс. до н. э. Этому не противоречит радиоуглеродная дата нижней части боборыкинского слоя на поселении Ташково I — 5490±60 (ЛЕ-1535) (Ковалева, 1987, с. 18). Следует признать, что кошкинское население дожило в Нижнем Притоболье до середины IV тыс. до н. э., ибо факт его соприкосновения здесь с боборыкинцами очевиден и никем не оспаривается. Точка зрения В.А. Заха о большей древности боборыкинской культуры в сравнении с кошкинской противоречит стратиграфическим наблюдениям, свидетельствующим о налегании боборыкинских материалов на кошкинские или их сосуществовании (Ковалева, Баранкин, 1977; Ковалева, 1986, с. 25).
Касаясь хозяйственных занятий боборыкинского населения, В.Т. Ковалева, с учетом сугубо охотничьего характера инвентаря и отсутствия рыболовческих орудий, склоняется к выводу о преимущественно охотничьем хозяйстве носителей боборыкинской культуры. Однако большая мощность культурного слоя на поселениях (до 1 м и больше), сильная насыщенность его органикой, явно оседлый образ жизни, наличие колодцев в некоторых жилищах (Юргаркуль III), во многом южный колорит боборыкинской культуры в целом позволяют допустить, что ее носители вели многоотраслевое хозяйство, в котором определенное место могли занимать пастушеско-земледельческие занятия. Остается надеяться, что в будущем удастся найти остеологические остатки, которые подтвердят или опровергнут это допущение.
Таким образом, в Среднем Зауралье и Нижнем Притоболье вырисовываются в неолите два пути развития орнаментации керамики: 1) евстюнихо-полуденская линия, характеризующаяся тенденцией к постепенной замене прочерчено-отступающей орнаментации печатно-гребенчатой; 2) кошкинско-боборыкинская линия с ее традицией отступающе-накольчато-прочерченной орнаментации. В евстюнихо-полуденском варианте развитие было нарушено западноуральским и южноуральским импульсами, носители которых с ранненеолитической поры были знакомы с гребенчатой техникой украшения глиняных изделий.
Что касается второй (кошкинско-боборыкинской) линии, здесь тоже возникали тенденции к внедрению в орнаментальные композиции печатно-гребенчатых узоров, но они подавлялись влияниями, постоянно импульсируемыми из аридных районов Прикаспия (Арало-Каспия?), где в неолите обитало население, украшавшее свою керамику по традиционным отступающе-прочерченным декоративным канонам. Появление в Среднем и Нижнем Притоболье кошкинского, а затем боборыкинского типов глиняной посуды, возможно, фиксирует моменты активизации этих южных воздействий.
Кондинская низменность (бассейн р. Конды). Неолит здесь стал известен благодаря полевым исследованиям Л.П. Хлобыстина, Е.М. Беспрозванного, Л.Я. Крюкевской, Е.А. Гаджиевой, С.Ф. Кокшарова и др. Общая концепция кондинского неолита разработана Е.А. Гаджиевой (1993). Исходя из специфики керамического материала, она выделила в этом регионе три группы памятников. Самая представительная — сумпаньинская (поселения Сумпанья II, IV, VI, Геологическое VII и др.). Сумпаньинская посуда имеет традиционную округло-приостренную форму с расширяющимся в средней части туловом и закрытым устьем. Встречаются прямостенные экземпляры с овальным устьем (Сумпанья VI) и, возможно «тарелковидные». На некоторых черепках заметны лощение и следы охры.
По технике орнаментации и характеру узоров выделяется три типа сумпаньинской керамики. Первый составляют сосуды, украшенные зубчатыми орнаментирами. Часть отпечатков выполнена латеральной частью нижней челюсти бобра. Этими орудиями работали в технике шагания с прокатыванием или с протаскиванием. Мотивы простые — горизонтальные, реже вертикальные или наклонные линии. Второй тип объединяет сосуды, украшенные незубчатыми костяными орнаментирами, которыми работали в технике протаскивания. Мотивы этого типа разнообразны: горизонтальные, вертикальные и наклонные прямые, волнистые, реже зигзагообразные линии, взаимопроникающие или вписанные друг в друга и заштрихованные геометрические фигуры. В третий тип вошли сосуды, украшенные зубчатыми и незубчатыми орнаментирами (Гаджиева, 1993, с. 7).