Неопознанный ходячий объект
Шрифт:
— Анфиса Львовна, — вдруг услышала я совсем рядом, повернулась и увидела Горемыкина.
— Иван Иванович? Так вы не ушли? — обрадовалась я.
— Я, знаете ли… я тут… прогулялся… Я бы хотел с вами посоветоваться. Знаете, я вас очень уважаю, у вас острый ум… Иногда трудно решить… в этом мире все так запутано…
— Иван Иванович, может, вы подниметесь сюда и мы поговорим? — предложила я, — Да-да… я через минуту буду… через минуту… — И он исчез за углом, оставив меня в некотором недоумении.
Минута прошла, потом прошло десять минут, а он все не появлялся. Я спустилась с веранды и громко позвала:
— Иван Иванович!
Кто-то
— Вы Горемыкина не видели? — спросила я, почему-то испугавшись.
— Видел. Он к деревне пошел.
Не раздумывая, я выскочила на дорогу и побежала в Липатове, очень надеясь, что смогу догнать старика. Однако этого не случилось. Дома я его тоже не застала, и это всерьез меня обеспокоило. Конечно, он мог пойти другой дорогой, в конце концов, он мог вернуться и сейчас преспокойно сидит у нас на веранде, но под ложечкой у меня тревожно сосало, и мысли эти успокоения не принесли. Я бросилась искать Женьку, но они с проклятущим блондином как сквозь землю провалились. В общем, ничего не оставалось, как бежать к участковому.
Он ужинал, но, как только я объяснила, в чем дело, лишних вопросов задавать не стал, поднялся из-за стола, и мы вместе покинули дом его родственницы.
— Думаешь, Анфиса, ему что-то угрожает?
— Не знаю, Василий Иванович. Чувство у меня нехорошее… Он мне что-то сказать хотел и вдруг ушел. Странно, да? И дома его нет. Я в деревню бегом бежала и просто обязана была его догнать.
— Что ж, пойдем в пансионат. Если Горемыкина там не окажется, будем искать. В твое чувство верить приходится. Вова Татарин в воде дня два пролежал, родная жена не почуяла, а ты… идем.
Мы выбрали короткий путь до пансионата, о котором я ранее не знала.
Тропа была узкая, Василий Иванович шел впереди, а я за ним и вдруг буквально похолодела от ужаса, услышав за спиной грозный рык. Сначала я закричала, а уж потом обернулась.
Огромный пес мчался на меня из зарослей. Надо отдать должное участковому, среагировал он быстро. Раздался выстрел, и зверь упал в полуметре от меня, а я без сил опустилась на землю.
— Что это? — спросила я хрипло.
— Собака… овчарка кавказская… — Василий Иванович присел на корточки и стал рассматривать погибшего зверя. — Отощал-то как… видно, сбежал и долго бродяжничал. А может, дачники какие оставили. Прошлой осенью собаку привязали возле магазина и уехали. А ведь, поди, тоже людьми себя считают. — Он поднялся, помог мне встать и спросил участливо:
— Испугалась?
— Ага. Откуда он здесь взялся? — пробормотала я, хотя участковый в общем-то уже ответил на этот вопрос.
— Жалко псину, — вздохнул он и взял меня за руку. — Вернусь, надо будет его зарыть… Пошли, Анфиса.
Мы подходили к воротам и около них увидели Колю, он шел навстречу.
— Горемыкин здесь? — крикнула я.
— Не видел, — парень пожал плечами, сворачивая в лес.
— Домой? — спросил его Василий Иванович.
— Домой. Машину вымыл, завтра в город…
— А чего по лесу?
— Так ближе.
Парень кивнул нам и отправился дальше, а мы пошли к пансионату. Валера с Женькой сидели на веранде.
— Горемыкин здесь? — спросила я.
— Нет.
— Куда же он делся? Придется опять в деревню возвращаться.
Однако возвращаться не пришлось. Пока мы прикидывали, где его стоит искать,
— Скорее, — прохрипел он, размахивая руками, и бросился в лес, мы за ним. Всего в нескольких метрах от забора пансионата лежал Горемыкин. Руки раскинуты в стороны, глаза открыты, на лице дикий ужас, а шея… Можно сказать, что шеи не было вовсе, горло точно вырвали, голова держалась только на коже.
— О господи! — дружно произнесли мы. Я опомнилась первой.
— Василий Иванович, это собака? Это собака сделала?
— Похоже на то… Псу вроде кавказца пару пустяков человеку горло перегрызть. Надо милицию вызвать, — встревоженно произнес он.
На этот раз милиция прибыла в рекордные сроки, но ничем особо не порадовала. Собаку сфотографировали, труп увезли и всех опять опросили. Жители деревни, обступив представителей власти, требовали света и охраны. Со светом ничего не вышло: ток поступает по проводам, а те, стараниями братьев Симаковых, отсутствовали, а вот двух милиционеров в помощь участковому оставили. Пожилой дядька в погонах ворчливо заметил, что от больших собак одни неприятности, и я поняла, что милицейские чины склоняются к мысли, что происшедшее с Горемыкиным несчастный случай. Впрочем, почему бы и нет? Вспомнив о своей встрече с овчаркой, я невольно поежилась. Но было еще кое-что, не дававшее мне покоя. Об этом я и завела разговор, оставшись вдвоем с Женькой.
— Это убийство, — заявила я и, как только облекла свои ощущения в слова, почувствовала себя значительно увереннее.
— Ты думаешь, кто-то специально натравил собаку?
— Специально или нет… это убийство.
— Подожди, Анфиса. Собака напала на вас.
Она вполне могла до этого напасть на Горемыкина. Я допускаю мысль, что кто-то сознательно использовал зверя…
— Послушай меня, — перебила я подружку. — Горемыкин хотел со мной посоветоваться. О чем? Логично предположить, что это касалось убийства, точнее, двух убийств, потому что в несчастный случай с Вовой Татариным я не верю. Не настолько он был пьян, чтобы свалиться в реку, особенно если учесть, что он всю жизнь пребывает в таком состоянии, да еще легко путешествует по болоту… Так вот: Горемыкина что-то мучило. Вспомни наш разговор незадолго до того, как он покинул пансионат.
— Ну…
— Что «ну»? Вспомнила?
— Так я и не забывала. Говорили о том, что надо следствию помогать.
— Вот именно. И он сказал что-то насчет того, что, не видя человека, опознать его трудно, ведь можно ошибиться. Женька, он имел в виду голос. Что-то там сказал насчет тумана и того, что голос разносится…
— Ну и что?
— А еще он выронил чайник, когда услышал Имя Саша.
— Это я помню… Мама моя, он той-ночью кого-то слышал, не видел, а слышал. И этот кто-то был ему знаком. По крайней мере, по голосу он его узнал.
— Конечно. Саша — это наверняка имя убитого. Теперь понимаешь?
— Что ж я, дура… Почему этот хмырь ничего ментам не рассказал?
— А почему он скелет утопил? Старый чудак скорее всего решил, что его ночные прогулки Для ментов будут выглядеть подозрительно. Не скажешь ведь, что Кукуя ловил, без того чтоб не прослыть чокнутым.
— Значит, убийство… Чей же голос он слышал той ночью, как думаешь?
— Первым на ум приходит писатель. Но когда я разговаривала с Горемыкиным, ни его, ни Лидии на веранде не было.