НЕОрганический доступ. Механик

Пляскин Станислав

В ожидании Малого и приключений я вышел на улицу и уселся в темноте на рассохшейся лавке. Старый слепой фонарь, переставший различать день и ночь, давно нужно было починить, да все руки не доходили. Над головой плыл знакомый рисунок созвездий и ночные ароматы. Мать рассказывала, что раньше, в больших городах, звезд не видели годами из-за повсеместной освещенности и грязного воздуха. Она так красочно описывала происходящее тогда, что я перед глазами само собой вставало серое небо без единого просвета, в котором сплелись дыхание фабрик, дым от бесконечно горящих свалок и выхлоп миллионов машин. К началу массового внедрения электромобилей

я уже родился, но меня сразу же увезли в Журавлев, так что о прошлом ничего сверх того, что рассказывали дома и на школьных курсах, не запомнилось.

Странный крадущийся звук привлек внимание. Монотонный приглушенный шорох, я не обращал на него внимания, предаваясь ностальгии, словно какой-нибудь эстетствующий поэт. Но далекий лай вернул к реальности, заставив недовольно сморщиться. Все очарование момента тут же с готовностью ускользнуло. Ну и ладно, очень хотелось. Я прислушался. Осторожные шаги. Множество тихих шагов отовсюду. Приглядевшись, заметил группки спешащих людей в полумраке неосвещенной улицы. Они двигались к окраине, в сторону Карамазова. Замерев, я следил за странным шествием. Люди торопливо крались в тишине, лишь изредка слышался приглушенный шепот. Я порядком струхнул, когда две тени направились в мою сторону. Одна крохотная, а вторая – огромная, утёсисто нависающая. Я забыл, как дышать, когда они остановились напротив. Шаря руками в поисках чего-нибудь тяжелого, уже прикидывал, не пора ли героически отступать, как над головой раздалось:

– Здорово, Серега, мы за тобой. Не признал?

Я секунду колебался, приглядываясь к смутным лицам. Избыточно огромный благодаря разнице в габаритах между ним и спутницей Малой щелкнул фонарем, удивительно точно полыхнув мне в глаза. Свет едва не снес меня с лавки, заставив слепо щуриться. Вот теперь сомнения отпали полностью: только мой талантливый друг мог так поступить, будь он здоров! Его спутница что-то прошипела, я услышал звуки борьбы. Когда наконец в глазах перестали скакать стада солнечных зайцев, расправа была окончена. Медленно привыкающие к темноте глаза разглядели понурившегося Малого и Нику с фонарем в руках.

– Хех, да вас прямо не узнать! – Я скептически кивнул на длинные темные накидки.

– Мы старались. Ну чо, идем?

Малой приглашающе мотнул головой. Я посмотрел вдоль улицы. Серые тени уже скрылись, только где-то далеко все никак не могла успокоиться собака.

– Идем.

Мы торопливо зашагали по дороге. Малой все ускорялся, едва не переходя на бег, девушка почти висела на его руке. Резко заболело в боку. Хватая губами воздух, я старался не подавать виду, но что-то меня выдало: не то яростное шарканье ног по истертому асфальту, не то драконье дыхание, рвущееся из пересохшего горла. Я со все возрастающим уважением смотрел им в спины, восхищенно плюясь. Малой обернулся, участливо бросил:

– Ничо, скоро придем. Опаздываем, вот и торопимся.

– Кто бы мог подумать, ни за что бы не сообразил. – Я криво усмехнулся и наддал еще.

Идти оставалось и правда немного. Уже через минуту мы вылетели на окраину. На некогда заброшенной улице оказалось тихо и пусто. Дома погрузились во тьму, только над дверями теплились слабые огоньки. Ярко освещенный дом в конце улицы приветливо распахнул навстречу двери. Широкие окна бросали отсвет далеко вокруг. Вдоль тропинки, ведущей к нему от дороги, плотным строем встали фонари, как бы напоминая по невнимательности проскочившему мимо, что шел он именно сюда, а вовсе не к жене соседа.

Когда мы вошли, двери за нашими спинами захлопнулись. Стоящие по сторонам от них крепкие парни вытянулись по стойке смирно, взгляды скользили по собравшимся.

Зал, не очень большой, плотно уставленный рядами стульев, был полон. Человек десять бродяг, а остальные – журавлевцы. Вот, значит, кто у нас по ночам шастает. Я насчитал три десятка горожан, включая нас. Все были крайне возбуждены, блестя глазами и приглушенно переговариваясь. За взволнованным шепотом неслышно открылась внутренняя дверь, и в помещение стремительно ворвался высокий худосочный тип в строгом черном костюме и при галстуке. Вскочив на некое подобие трибуны, он белозубо улыбнулся и, внимательно оглядев присутствующих, обратился ясным голосом со странным едва различимым акцентом:

– Доброго вечера, братья и сестры.

Зал взорвался аплодисментами. Кое-кто даже вскочил, проявляя особое рвение. Я непонимающе оглядывался, а лектор поднял руки, одновременно приветствуя и призывая слушателей к тишине. Когда все успокоились и расселись по местам, он подождал еще несколько секунд и продолжил:

– Я счастлив видеть новые лица и надеюсь, что они станут нашими постоянными слушателями. После лекции и беседы каждый из вас сможет, если будет желание, выбрать куратора, который введет в курс основных положений и даст краткий обзор лекций, прочитанных мною ранее. А сегодня я хочу поговорить с вами о гордыне. О гордыне и слабости. Ведь ни что иное, как гордыня увлекла человека по ложному пути. Ведомая гордыней Ева, решившая стать равной Создателю, и Адам, не пожелавший, чтобы та возвысилась над ним, швырнули человечество в пучину страданий и греха! Ведомые гордыней люди не внемлили предупреждениям Наома и сгинули с лица земли! Не счесть примеров того, как люди губили себя и близких, уничтожали целые города и страны, ведомые ложным чувством собственной правоты и превосходства. Именем Создателя творились страшные дела, а сам он молчал в великой скорби…

Что-то тут не так. Я почувствовал это всем телом, еще когда увидел просветленные лица. А сейчас, сидя, как на иголках, с тревогой смотрел, как глаза журавлевцев подергиваются мечтательной пеленой. Громилы у дверей надели крохотные маски-фильтры. Под стульями едва слышно щелкнуло, выпуская легкое облачко серебристой пыли, и все встало на свои места. Задержав дыхание, я дернулся было, но сидящий рядом Малой крепко стиснул мой локоть. Взгляд у него стал совершенно пустой, когда он прошептал мне в ухо:

– Серега, щас самое интересное будет, не шебурши.

Я попробовал вырваться снова, и тогда то, что минуту назад было моим другом, с силой ткнуло мне в бок. Воздух с шумом вырвался из легких, я судорожно и совершенно непроизвольно глотнул плавающей вокруг пыли. Черт… Черт! В ушах зазвенело, острый запах металла и химии осел в носу и горле, в голове помутилось, а уже через пару мгновений…

…я с растущим восхищением посмотрел на лектора. А ведь на удивление толковый малый! И говорит правильные вещи, я сам всегда так считал, но он сумел объяснить все настолько доходчиво, что…

…Опаснее всех в мире были и остаются ученые. Эти нечестивцы вытесняли из жизни людской Создателя, изгоняли Его по капле, заменяя ложными сиюминутными идеалами. И в один из черных дней они нанесли последний удар, создав свои чудовищные города-могильники, в которых заперли души людей, уничтожив их тела, а взамен вручили грезы, неотличимые от реальности, чтобы те не могли осознать всей несправедливости случившегося. Эти души заперты в клетке, не подозревая об этом. У них нет ни единого шанса вырваться и обрести новое рождение, они вечно будут блуждать по лабиринтам своего иллюзорного бытия.