Неоспоримая. Я куплю тебе новую жизнь
Шрифт:
Стася не успела и вдох сделать, как он развел ее колени, замирая взглядом на ее промежности. Нежно коснулся влажной плоти пальцами, раскрывая ее и поглаживая. А затем, приводя Стасю в лихорадочное смущение, там же проследовал языком. Умелым, горячим, шершавым.
Дыхание застряло в горле девушки и запоздало вырвалось низким чувственным стоном. Волна дрожи прошла по ее телу... И снова протяжный стон рассек тишину комнаты.
– О Боже... Я боюсь разбудить соседей, – с трудом выдохнула Стася, цепляясь раскинутыми руками за прохладную простынь.
– Плевать. Не прекращай стонать, – хриплый голос Аравина сочился несдержанной похотью. Но внутри него сплелось больше чувств, чем страстное вожделение. Это были какие-то совершенно сумасшедшие, глубокие и бесконечные, просто неконтролируемые, паранормальные ощущения.
Ее нежная розовая плоть. Ее запах. Ее нетронутая чистота. Все это было чертовски возбуждающим для него.
Кончиком языка надавил на тугой бугорок. Сначала слабо, затем сильнее, с настойчивым упором. Сладострастные стоны Стаси летели по спальне, полосовали застывшее пространство, скользили по напряженной спине Аравина испариной.
Дрожащая девичья рука легла ему на плечи. Она не отталкивала. Скорее всего, Сладкова не знала, что ей нужно делать. И Егор поймал ее ладонь, крепко удержал в своей руке. Их пальцы моментально переплелись, интимно сжимаясь, передавали то, что сейчас нельзя было сказать словами. Вторая же рука Егора легла на подрагивающий живот девушки. Не применяя силы, заставила лежать неподвижно, не позволяя ей ерзать и отстраняться.
Хотел, чтобы она слетела с ума от желания. Хотел, чтобы кричала и стонала до хрипоты. И Сладкова выпускала на свободу все его желания. С полуоборота заводилась, стоило ему только коснуться. Под его жадным ртом выгибалась, дрожала и без стеснения стонала.
Между ними не было абсолютно никаких рамок. В ласках Стася всегда становилась податливой. Он мог лепить из нее все, что хотел. Она отзывалась так остро, что у него в глазах темнело от похоти.
Мысли пошли в россыпь, а потребности вырвались наружу. Язык опустился чуть ниже, настойчиво толкаясь между нежных лепестков девичьей плоти. Стася напряглась, на миг застывая, затем задрожала, часто и громко всхлипывая. До боли стиснула его руку своей рукой.
Втягивала воздух короткими, лихорадочными рывками. Ощущала, как внизу живота нарастает потрясающая пульсация, как удовольствие пробирает каждую клеточку тела, как кожа вспыхивает обжигающим теплом. А затем головокружительный взрыв, и тягучая истома растеклась по телу.
Аравин тактильно упивался этой дрожью. Ловил губами ее пульсацию. Пил ее наслаждение.
Но ему хотелось еще больше. До конца. До предела в нее.
Сознание Стаси все еще оставалось разрозненным, когда Егор лег поверх нее, раздражая своей кожей болезненно-чувствительные рецепторы.
– Дыши глубже, Сладкая, – заговорил он, стараясь несколько приглушить свое вожделение.
Стася послушно втянула воздух. Задрожала под ним всем телом, едва ли не сильнее прежнего.
Аравин ведь сам по себе являлся зверем. Сильным. Храбрым. Безжалостным. Но этой ночью, ощущая Стасину наготу каждой клеткой кожи, держал за грудной клеткой такую расхлябанность, словно душа уходила из тела. Сердце грохотало с губительной силой. Рассекало мышцы и кости. Частыми отголосками барабанило в натянутых, покрытых каплями пота, висках.
Прижав ладони к тонким дорожкам вен, выступающим под прозрачной кожей Стасиных запястий, Егор сковал ее движения. Неосторожно поцеловал вишневые губы, лаская припухшую плоть под громкий вой внутренних сирен, под восторженный гул распростертой души.
Его маленькая девочка. Его нежная принцесса. Любимица его зверя. Она его когда-нибудь убьет, уже долгое время непреднамеренно частями разрушая.
Сделав неглубокий сдавленный вдох, Аравин направил себя в ее плоть. Мягко качнул бедрами, плавно растягивая непорочные стенки. А затем резко толкнулся, разрывая хрупкую преграду. Стася тихо вскрикнула и непроизвольно сжала бедра вокруг него, тем самым препятствуя глубокому проникновению. Часто и шумно задышала. Но Егор, одержимый своим вожделением, раскрывая руками ее бедра, вошел до упора. В глазах замелькали черные точки, от горячей тесноты, что обхватила его твердую нетерпеливую плоть.
Капал слюной запертый в груди зверь. Скалил зубы. Рычал от нетерпения. Гибкий расшатанный монстр не видел границ. На нюх. На ощупь. Шел напролом.
– Прости, – единственное слово, которое смог выдавить, удерживаясь над ней на локтях и ощущая, как напряженно дрожат мышцы его плеч и груди.
Это оказалось больнее, чем Стася предполагала. Перед отъездом в Сочи, после их плотской близости, она не думала, что сам половой акт впечатлит многим больше. Казалось бы, она ощущала наготу Аравина своим телом. Она видела его сперму на своей коже. Вроде как тайн больше не осталось. Но она ошиблась. Это ощущение... Осознание того, что Егор находится внутри нее, заставляло ее тело сжиматься и трепетать.
Горячие слезы скатились по щекам. Но это были не слезы боли, а эмоции другого всепоглощающего чувства. Долгожданного единения. Нерушимой близости. Бесконечной любви к Аравину.
– Больно? – с неприкрытой тревогой спросил Егор.
А у Стаси горло сдавило от силы чувств. Она не могла ничего ответить. Только мотнула головой и обняла руками его плечи. Ткнулась дрожащими губами в изгиб шеи.
– Стаська...
Сейчас он был не в состоянии озвучить и четверть того, что чувствовал, поэтому просто прислонился к ее груди своей грудью, чтобы она услышала, как неистово бьется его сердце.
Подрагивающей крепкой ладонью скользнул в ее волосы к затылку. Прижался лбом к ее лбу.
– Все в порядке, Егор, – быстро пришла в себя Стася, не желая испортить счастливый момент своей чрезмерной эмоциональностью.
– Мне продолжать? – тяжело спросил Аравин.
– Да. Пожалуйста.
Он медленно толкнулся в нее, на секунду застывая и пульсируя в ней, затем так же плавно подался назад. Не понятно, какими силами, контролировал каждое движение, прислушиваясь к ее неровному учащенному дыханию, к тихим стонам.
С каждым толчком жаркая влага девичьей плоти охотнее принимала его член, дарила Егору болезненно-острое наслаждение. Погружаясь в Стасю до упора, стонал и хрипел от охватывающего его удовольствия, от сумасшедшего чувства полноценного обладания.
– Сладкая... на меня смотри. Смотри на меня, – звучало, как приказ, на обрыве самообладания, но Аравину необходимо было ее видеть.
Словно вырывал Стасю из отрочества. Будто пятнал ее собой. Эгоистично забирал ее девственность. Срывал непорочный цветок.