Неоспоримая. Я куплю тебе новую жизнь
Шрифт:
Первые капли нерешительно ударили в стекло. Одна, две, дюжина, а потом и вовсе не сосчитать их. Синхронно и гулко барабанили, размывая за собой окружающий мир. Внутри себя тоже ощущала эту размытость. Не знала, что там, в груди, так чувствительно в последнее время. То ли сердце ныло, то ли какой-то нерв защемляло. Но штормило внутри конкретно. Не могла успокоиться.
С ней творилось что-то невообразимое. Как будто в густой сироп окуналась. Не тонула, но словно увязала в нем. Ощущение приятного томления и горячей тяжести наполняли тело. Сердце вздрагивало на любой шум, ожидая, когда
Когда Аравин находился в доме, даже воздух казался Стасе горячим и увесистым. И в тоже время, когда он уходил, она нестерпимо скучала и ждала его возвращения.
Ночами подолгу не могла уснуть. Взбудораженное сознание отказывалось отключаться, мысли густым роем кружились в голове.
Переизбыток эмоций бурлил внутри плотными потоками. Становилось то жарко, то холодно… и страшно. Ощущала себя перезаряженной батареей, будто неконтролируемо заряжалась от неведанных ранее источников энергии.
Кажется, она влюбилась. Но, что значит, кажется? Любовь либо есть, либо нет.
Характер был у Стаси такой, что ей постоянно нужно было говорить. Высказывать то, что гложет или наоборот, радует. Иначе задыхалась от излишка эмоций и путалась. После словесного озвучивания всегда было легче понимать ситуацию. Но сейчас не с кем было обсудить столь щепетильную тему. Не с кем поделиться.
Впервые вынашивала свои мысли в несвойственном ей режиме – молча.
Ей шестнадцать, ему двадцать четыре… Может ли это быть любовь?
Интуитивно ощущала, что это именно она.
Пожалуй, это чувство не возникло недавно. Оно таилось в сердце довольно долго. Просто резко ослабленное переживаниями равновесие и тесный контакт с Егором, позволил ее любви вознестись из глубин и заявить о себе. И эта влюбленность жгла грудь изнутри, норовя вырваться наружу.
Весьма шаткое душевное состояние колебалось десять раз по дню. Парящая легкость и волнительное счастье сменялись опустошающей тоской. И, наоборот.
Запуталась в себе. Заблудилась в собственном мироощущении. Нужны ли ей эти чувства? И что с ними делать? В конце концов, имела ли она право его любить??? Сколько не размышляла девочка, эти вопросы так и остались без ответов.
***
Восседая на белом больничном подоконнике, Стася лениво клевала вытянутые заостренные плоды розового винограда.
– Моя бедная-бедная сестра… лежит и не ропщет, – вздохнула Нина Михайловна, всплеснув руками.
Баба Шура, рьяно взбивавшая до этого подушку за спиной, раздраженно фыркнула.
– Прикуси язык, Нинка! – откинулась и взглянула из-под полуприкрытых век. – Только ты могла принести мне в больницу заморский виноград. Знаешь же, что я ем только сезонные фрукты!
Нина Михайловна, склонив голову, старательно поправила наутюженные острые стрелки на лиловых брюках.
– И где я тебе их возьму в начале мая? К тому же, виноград улучшает состояние сердца и сосудов. Производит омолаживающий эффект на организм в целом.
– Ага, конечно! Лекарь доморощенный! Сплошное ГМО этот твой импортный виноград!
Новицкая поджав губы, осуждающе покачала головой.
– Что не принесу, ты всем недовольна, – с обидой в голосе сказала она.
– Вот купила бы меда! Я бы тебе слова не сказала, – интонация бабы Шуры едва уловимо, но незамедлительно смягчилась.
Стася была уверена, что Нина Михайловна отметила это изменение, но по ведомым ей одной причинам, женщина продолжала обижено сопеть.
– Устала я от тебя, Александра! Домой поеду! Пошли, Настя.
После недавнего инцидента девочке совершенно не улыбалось оставаться с Новицкой наедине. Вплоть до того, что готова была идти домой пешком.
– Я еще немного побуду, – решительно заявила она.
Уперев руки в бока, Нина Михайловна, возмущенно присвистнула.
– Тоже мне придумала! А домой потом как? Скоро стемнеет… Давай, не выдумывай. Я переживать буду.
Удавиться хотелось от такой заботы. Как же она ее достала! Нет, еще неделю она не выдержит. Как говорится, таких родственников хорошо любить издалека!
К счастью Стаси, в разговор, как всегда вовремя, вмешалась баба Шура:
– Езжай, Нинка. Егор обещал сегодня наведаться. Попрошу его Стаську завезти потом.
Нина Михайловна недовольно вскочила и, схватив сумку, шумно выдохнула:
– Ну как знаете! Чтобы ко мне потом никаких претензий не было!
– Иди-иди, – поторопила ее баба Шура. – А то еще, не приведи Господь, Малахова пропустишь.
Стася отвернувшись к окну, тихонько хихикнула.
– Выздоравливай, Шурочка!
– Куртку запахни. Похолодало же… – крикнула ей вдогонку Аравина, привычно забеспокоившись о здоровье старшей сестры. Та лишь махнула рукой и вылетела из палаты словно ошпаренная. – И, когда она угомонится? Ты слышала? За каких-то минут пятнадцать мне сводку по всему поселку выдала… И верит, наивная, всему, что по этому ящику скажут. Тьфу!
У Стаси не было никакого желания обсуждать Нину Михайловну. К тайному изумлению девочки, вопреки своей болтливой натуре, женщина ни словом не обмолвилась сестре об их глупом конфликте. Хорошо это или плохо – девочка пока не решила.
Стася молчала. Смотрела на бабу Шуру, изо всех сил сдерживая рвущуюся из груди порывистую просьбу скорее возвращаться домой. Но, видимо, Аравина знала девочку слишком хорошо и прочитала эту тоску в обращенном на себя взгляде.
– Что-то ты у меня совсем грустная стала, – обеспокоено сказала она.
Стася тяжело вздохнула.
– Баб Шур, ты только не болей, хорошо? – взволнованным шепотом попросила она.
– Разве я могу тебе отказать, когда ты так на меня смотришь? – с усмешкой ответила женщина. – Эх, зря, видимо, я тебя на Нинку оставила… Не ладите?