Неоспоримая. Я куплю тебе новую жизнь
Шрифт:
– Привет, Настя, – приветствовал он ее.
– Здравствуй, Борисыч, – девочка натянуто улыбнулась ему. Не потому что неискренне, а потому что тяжело ей это давалось. – Снова снег пошел.
– Ага, ребятам работы прибавилось.
– Сильно не вылизывайте, – Стася кивнула головой в сторону заснеженного двора.
– Да для тебе уж снега оставим, – согласился Борисыч. – Снеговик лепить будешь?
– А как же! – радостно воскликнула девочка.
– Ну давай шуруй уже. Грейся. Баба Шура с обедом ждет.
Стася кивнула и быстро побежала к боковой двери большого двухэтажного дома.
Она любила заходить через кухню. В ноздри сразу же врывались вкусные запахи. Как сейчас – аромат пирожков.
Кухня Александры Михайловы имела особый уют. Деревянные панели и паркетный пол гармонично сочетались со светлой дубовой стенкой. Никаких излишеств и наворотов. Из техники только холодильник и микроволновка. В центре круглый стол, застеленный цветастой скатертью, и четыре стула. В дальнем углу небольшой мягкий диванчик и король помещения кресло-качалка.
Готовила в их доме исключительно Александра Михайловна. Чтобы там ни было, никто из прислуги к плите не допускался.
Закрыв за собой дверь, Стася обернулась и встретилась с теплым взглядом Аравиной.
Это была высокая пожилая женщина в кримпленовом голубом платье и опрятном переднике. На голове, как обычно, объемная прическа, которая делала женщину еще выше.
Бабушка Аравина была очень простой. Любила крепкое словцо. При этом не стеснялась абсолютно никого. По ее же словам выросла она в бедной рабочей семье. К роскоши не привыкла и становиться светской леди не стремилась. Если надо по ж*пе врежет смело.
Стася невольно рассмеялась воспоминаниям.
– Хохочешь... Это хорошо, - Александра Михайловна тепло улыбнулась Стасе.
– Привет, – поздоровалась девочка.
– Не слышу, – заупрямилась женщина.
– Привет, баб Шура! –исправилась девочка.
– Привет, Стаська.
Александра Михайловна в первый же день заявила, чтобы девочка называла ее исключительно бабой Шурой. Никаких отчеств и других пижонских штучек она не терпела.
Бывало всякое за год их совместного проживания. И споры, и ругань. И даже пару серьезных скандалов с применения крепких матов с обеих сторон. Первый произошел спустя два месяца после переезда девочки.
Стася не любила читать художественные произведения. Это было самое бесполезное занятие, которое она только могла себе представить. На первые две двойки по литературе Александра Михайловна отреагировала спокойно. Но после третьей она потребовала от Стаси немедленного прочтения Толстого с последующим пересказом в деталях.
Девочка категорически отказалась. И Баба Шура с совершенно спокойным лицом впихнула Стасю в комнату и заперла. Девочка пришла в ярость. Она колотила кулаками в дверь и гневно выкрикивала ругательства, самими безобидными из которых были «несносная старуха» и «старая карга».
Но Александра Михайловна была непреклонной. Она продержала девочку в комнате четыре дня. Только еду и питье приносила.
Первые дни Стася игнорировала появление женщины. К еде не притрагивалась и не разговаривала. Но увидев, что баба Шура совершенно не реагирует на подобный бойкот и готова держать ее взаперти бесконечно, решила пойти на компромисс. Они договорились, что девочка прочтет сокращенный вариант произведения и впредь так же будет поступать с остальными книгами.
Вопрос с литературой был решен, и мир снова воцарился в доме Аравиных. Но ненадолго.
Через пару месяцев Александру Михайловну вызвали к директору гимназии из-за драки. Высокомерным и нудным голосом ей рассказывали про агрессивность Стаси, последствия безотцовщины и дальнейшую пропащую жизнь. Женщина терпеливо слушала. Последней каплей для нее стало замечание директора по поводу судьбы Алисы. Она отшатнулась, будто получила пощечину. А Стасе стало очень обидно! Не за себя! За бабу Шуру! Она вскочила с кресла, в котором сидела и импульсивно выпалила:
– Да наш адвокат вас по судам затаскает за одно только упоминание имени Алисы!
Чистый блеф. Но уверенность в голосе девочки заставила директора сомневаться в своем праве делать подобные выводы.
А затем еще и Аравина поднялась с кресла и грозно добавила:
– За драку я Анастасию накажу. Остальные вопросы решайте с нашим юристом.
Стася и правда получила свое наказание. Баба Шура дала ей два дня на внепрограммное чтение. Это была самая занудная вещь, которую Стася когда-либо читала. Философское произведения Канта – «Критика чистого разума». Но она прочла его безоговорочно. Больше половины не поняла, но прочла. Благо, пересказа Александра Михайловна не потребовала. Сказала, что подобный бред помешает ей спокойно умереть.
А девочке вдруг стало страшно. Ведь, женщине было около семидесяти. Мысль о том, что она снова может оказаться одна, испугала Стасю. Возвращение к отцу ей, конечно, не грозило. Но приют – очень даже. И девочка начала мириться с новыми правилами. Александра Михайловна стала для нее безоговорочным авторитетом. Стася восхищалась твердостью ее духа и принципиальностью.
Появилось еще чувство жалости, которое девочка старательно прятала в себе. Неприятное такое ощущение. От него першило в горле и жгло в глазах.
Александра Михайловна пережила смерть мужа, единственного сына, невестки и внучки. Егор не навещал ее ни разу за то время, что Стася здесь жила. Сугубо телефонные разговоры. Но стойкость духа и жизнелюбие никогда не покидали Аравину.
Стася сняла с плеч тяжелый рюкзак и тубус. Положила их на диван и, сняв пуховик, отнесла его в прихожую.
– Опять без шапки, твердолобая! – недовольно заметила баба Шура, когда Стаська вернулась.
Девочка лишь улыбнулась на брюзжание Александры Михайловны.