Неоспоримый
Шрифт:
— Хорошая попытка, Казанова, — я покачала головой, закрывая за собой дверь и оставляя его мыться.
Я достала аптечку побольше, отодвинув в сторону основную. Поскольку Джош дрался профессионально, было гарантировано, что под рукой всегда будет хотя бы одна. Я покачала головой: ММА может быть кровавым и беспощадным видом спорта.
Я сидела за обеденным столом, скрестив ноги, разложив по всей поверхности предметы
Мое внимание переключилось на Нико, когда он вошел в большую комнату открытой планировки. Гостиная и столовая были расположены в одной зоне, а кухня находилась чуть в стороне, занимая все пространство от передней до задней части виллы. Мне всегда нравилось, как безупречно это выглядело.
Он был без рубашки. Но я поняла почему. Я поморщилась от контраста цветов, покрывавших его грудь и спину. Синяки и порезы. Мой интерес перешел на его сторону. У него была татуировка во весь рукав от правого плеча с замысловатыми толстыми линиями черного и серого оттенков, которые окружали рисунки поменьше. Она артистично изгибалась и заканчивалась у его запястья.
Продолжая изучать, когда его рука наклонилась, до меня дошло, что это были не сплетенные линии, а очертания тела змеи с мелко проработанными чешуйками. Голова змеи демонстрировала острые клыки, а раздвоенный язык располагался на внутренней стороне его запястья. Смелый выбор.
Я указала на стул напротив, вытянув ноги, которые казались такими бледными по сравнению с его загорелой кожей.
— Итак, ты Нико, — заявила я.
Он осторожно взгромоздился на стул, оставив достаточно места, чтобы я могла позаботиться и о его спине.
— Николас, мои друзья зовут меня Нико, — он поморщился, когда я приложила ватку с дезинфицирующим средством к его брови, где все еще сочилась кровь. — Скажи мне свое имя.
— Все зовут меня Ческа.
Я посмотрела на него сверху вниз, моя грудь была на уровне его глаз. Нам обоим было трудно это игнорировать.
— Что случилось? — спросила я, любопытствуя узнать, как он дошел до такого состояния.
Судя по его виду, он был человеком, который мог легко защитить себя. Нико окружала та самая атмосфера, но с моей стороны было неправильно судить только по внешности.
Проигнорировав мой вопрос, он задал свой.
— Парень?
Я сильнее надавила на порез на его брови, заработав шипение в ответ. Мои губы дрогнули. Это за то, что ты заранее был груб со мной.
Я взяла со стола два предмета — клей и стежки бабочками — и подняла их.
— Предпочтения? И нет, никакого парня.
— Клей, — ответил он, высунув язык между зубами, демонстрируя полоску для пирсинга языка. Он соблазнительно зажал шарик между длинными белыми зубами.
Теперь это… было бы совершенно уникальным опытом, используемым в определенном месте. Какой еще пирсинг у него был? Мой взгляд метнулся к его ушам, увидев их с нетронутыми пирсингами. Удивительно, что их не вырвали во время его ссоры.
Отложив стежки бабочкой в сторону, я промокнула кровь с его брови. Мое тело подалось вперед, чтобы сосредоточиться
— Ты часто приглашаешь незнакомых людей в свой дом? — спросил он.
— Не принимай мои действия за слабость. Возможно, я пригласила тебя, чтобы позаботиться о твоих ранах, потому что я такой человек — я помогаю людям, если могу, — мой голос был ледяным. — Но я могу ранить тебя и защищаться, если ты окажешься опасен для меня. Хочешь проверить эту теорию?
Нико усмехнулся, и этот звук согрел каждую частичку моего тела.
— Кто научил тебя защищаться?
Я продолжила обрабатывать остальные мелкие порезы и царапины. С синяками я особо ничего не могла сделать, кроме как намазать их кремом с арникой. Большая часть крови с его тела смылась в душе, предоставив мне чистый холст для работы.
Мне приходилось делать это для моего брата и некоторых его друзей несколько раз, особенно когда он отказывался ехать в больницу или обращаться к врачу, зная, что это дойдет до наших родителей. Затем он получил бы еще одну обстоятельную лекцию о недостатках профессии, которую он любил и которой хотел заниматься всю свою жизнь. Но они придирались к нему только из любви.
— Я не могу раскрыть все свои секреты. А что? — я одарила его улыбкой. — Ты, случайно, не серийный убийца?
На его лице промелькнуло веселье, прежде чем он дернулся от укола дезинфицирующего средства, которым я промазала еще один порез на его мускулистой груди.
— Что, если бы я был киллером, а не серийным убийцей? Это что-то изменило бы? — он ухмыльнулся. — Стал бы убийца открыто признаваться в том, что он убийца?
Я закатила глаза.
— Возможно. В зависимости от их личности, от того, чего они хотели добиться своими убийствами.
Его ухмылка расширилась до настоящей улыбки, которая заставила меня остановиться, чтобы осознать это.
— Я не буду кусаться, пожалуйста, просвети класс.
Настоящие криминальные документальные фильмы и подкасты меня безмерно заинтриговали. Я была одной из тех странных людей, которые могли расслабиться, слушая или наблюдая подробные подробности ужасов, и называли это расслаблением, пока клевали носом перед сном.
— Большинству серийных убийц нравится, когда о них пишут. Они любят публично хвастаться своими преступлениями. Они жаждут внимания. Но не все, некоторые любят прятаться на виду. Быть рядом с тобой в школе, на работе, сливаться с нормальным обществом, чтобы их никогда не поймали, — я сделала паузу, отметив, что он полностью прислушался к моей болтовне. — Ты знал, что серийные убийцы могут сопереживать? Это меня удивило, но обычно это не направлено против тех, кого они убивают. Это сложно и интересно, когда исследуешь, особенно известные дела и не очень известные. Полагаю, убийцы могут быть похожи.